| |
Данник Нибельринга
У песни ночной
Есть непроглядные дали
И небо с черной луной
Федерико Гарсиа Лорка
Для тебя звучит над миром волчий плач
Алькор
Глава 1
1
- Армия должна быть готова до конца октября, - раздельно произнес Рудольф Ротбарт, - и она будет готова.
- Ваше Высочество, - маршал фон Эрке выглядел озадаченным, - это… Это невозможно.
- Я знаю лишь две невозможные вещи, - ухмыльнулся Рудольф, - это конец света и моя женитьба. Послезавтра я навещу вас в лагере, и мы обсудим подробности, а теперь можете идти.
Старый вояка поклонился и вышел, принц-регент Миттельрайха бросил на зеленое сукно мелок и вскочил, едва не опрокинув массивный стул.
- Руди, - покачал головой граф фон Цигенгоф, среди друзей более известный, как Цигенбок, - ты загонишь старика в гроб и не заметишь.
- Ты преувеличиваешь, - не согласился принц-регент, роясь в бюро, - я всегда замечаю, когда загоняю кого-то в гроб. Более того, я делаю это с твердо обдуманными намерениями. Смерть фон Эрке мне никоим образом не нужна, так что наш добрый маршал переживет многих и многих.
- И кого именно? - Цигенбок зевнул и затряс головой, - прости, не выспался.
- Я еще не уверен, - пожал плечами Рудольф, - но ты все узнАешь из первых рук. Как дальний родич и ближайший друг Людвига…
- Как близкий друг Людвига я бы с наслаждением свернул тебе шею, - сообщил Цигенбок, - императору нет и шести, его мать годится только на то, чтобы сидеть в башне и шить шелками, Эрке - стар, а у меня в башке - ветер. Если с тобой чего-нибудь случится, Миттельрайху конец, а ты скачешь, как мартовский кот. Да-да, это я про твою новую пассию. Как, бишь, ее?
- А тебе-то зачем, - засмеялся Рудольф, - главное, я ей доволен.
- Дочь суконщика, - Цигенбок выпятил и без того мясистую губу, - пойми меня правильно, я не против горожанок, если они мяконькие… Но за каким дьяволом ты таскаешься к ней через весь город?! Если тебе не можется, возьми девку к себе. Наскучит, выдашь замуж.
- Замуж я ее так и так выдам, - уведомил Рудольф, - к весне. Не тащить же бедняжку на войну, на юге, наверняка, найдется что-нибудь повкуснее.
- Ты мне зубы не заговаривай, - фыркнул Цигенбок, - на носу – война, а принц-регент в одиночку навещает любовницу. Об этом даже ворОны знают, чего уж говорить о лоасских шпионах. Один выстрел – и все.
- Жаль, ты не суеверен, - Рудольф сунул под мышку пару свитков и захлопнул бюро, - иначе б знал, что я доживу до семидесяти семи лет, разобью всех врагов и отпущу на свободу самого дьявола.
- Ты его уже отпустил, - возразил Клаус, - вернее, распустил. Рыжий Дьявол, это ведь про тебя. Нет, как друг Людвига, я просто обязан тебе сказать…
- Ты просто обязан мне сказать, - перебил Рудольф, - закончили чинить Банный мост или нет.
- Закончили, - буркнул Цигенбок, - я сегодня его проезжал. Слушай, давай я с тобой поеду. Надену маску и поеду, а то как бы чего не вышло. Лоасский Готье, чтоб от тебя избавиться, душу дьяволу продаст. На пару с папой.
- Испугал лИса петухами, - хмыкнул Его Высочество, - к тому же у Готье нет души, а дьявола я еще не отпускал.
- Руди…
- Успокойся, Цигенбок, ты сделал все, что мог. Если меня убьют, твоя совесть будут чиста, а теперь пошел вон, мне надо работать… Черт бы побрал эти бумаги, и как только Людвиг с ними разбирался?!
2
Сиреневые ирисы были готовы, оставались незабудки. Белые незабудки, такие, как в Линденвальде, где она впервые увидела Людвига… Вдовствующая императрица воткнула иглу в пяльцы и закусила губу, унимая бесполезные слезы. Шестой год без Людвига, а сколько их еще предстоит, этих лет.
Милику с детства пугали слабым здоровьем, уверяя, что она не перенесет беременности. Дескать, лучшее, что может сделать граф Линденвальде, это отправить дочь в монастырь. И так бы и вышло, но однажды в их замке заночевал Людвиг Ротбарт. Медноволосый красавец едва взглянул на поднесшую ему вино девушку, а для нее все было кончено раз и навсегда.
Отец жаловался матери, что император был хмур и недоволен. Мать плакала и молилась, а через месяц прискакал гонец: Его Величество приказывал Хорсту Линденвальде прибыть в Витте вместе с дочерью. Они въехали в столицу дождливым летним утром. Вечером юная графиня узнала, что Людвиг Ротбарт просит ее руки. Отец был честным человеком, он рассказал сюзерену о здоровье дочери. В ответ Император засмеялся - дескать, имея такого брата, как Руди, о наследниках можно не тревожится.
Они обвенчались и были счастливы, несмотря на ненависть свекрови и ее дам. Людвиг щадил жену, но она сумела его обмануть. Мики родился назло дурным пророчествам и лекарским причитаниям. Император подержал сына на руках и уехал, чтобы не вернуться. Легкая простуда сначала не казалась опасной, а потом стало поздно… Она должна была умереть родами, Рудольф тысячу раз мог погибнуть на своих войнах, но Господь забрал Людвига, оставив ей Мики и боль.
Милика Ротбарт подозвала сына, и тот подбежал, такой же рыжий, как и его отец. Все Ротбарты рождались красноволосыми, кто темней, кто светлее. Волосы императриц Миттельрайха – черные, русые, золотистые - без следа сгорали в этом неистовом пламени. Сыновья Михеля тоже будут рыжими…
Вдова прижала Мики к себе, и тот недовольно завозился, ему хотелось играть. Сейчас подойдет Гизела и ледяным голосом скажет, что Его Величество должен пить молоко. Или придумает что-нибудь еще, только б оторвать принца от матери. Рудольф советует прогнать ведьму, но разве она может оскорбить память свекрови? Вот если б Руди сделал это сам. Он принц-регент, ему никто не станет перечить…
- С тебя следует писать матерь Божию, - Клаус фон Цигенгоф бросил к ногам Милики охапку золотистых роз, - с тебя и с Мики.
- О, нет, - женщина подвинулась, освобождая место другу Людвига, - Пытки… Смерть в тридцать три… Какая мать пожелает своему сыну такую судьбу?
- Быть императором тоже не весело. Ой, прости, - Цигенгоф смутился, - я имел в виду… То есть не имел в виду ничего такого. Вы так прелестно выглядите в этом саду.
- Ты слишком снисходителен, - императрица поцеловала выкручивающегося сына в лоб и отпустила, - какие чудесные розы.
- Это новый сорт. Садовник назвал их «Императрица Милика».
- Мое имя не приносит счастья, – покачала головой вдова, - не стоит его повторять.
- В этом мире нет имени прекрасней, - возразил Цигенгоф, - я готов отвечать за свои слова жизнью и душой, но я принес не только розы. Милика, мне нужно с тобой поговорить.
- Что-то случилось? - женщина отодвинула пяльцы, те упали в цветочный ворох. Цигенгоф их поднял и положил на скамью.
- Нет, но может. Я бы не посмел говорить с тобой о подобных вещах, но речь идет о Рудольфе.
- Руди? – переспросила императрица, - Что с ним? Я его видела позавчера, он привез Мики ручную белку и был такой веселый.
- Он и сейчас весел, - буркнул Клаус, – я бы даже сказал слишком. Руди завел себе новую любовницу. Дочь суконщика…
- Ну и что? - в голубых глазах Ее Величества не было ни возмущения, ни любопытства, - если он ее любит.
- Руди никого не любит, кроме войны, - махнул рукой Цигенгоф, - но я не стал бы говорить тебе об этой женщине, ни езди этот осел к ней в одиночку. Достаточно одной засады, и… Поговори с ним, он должен одуматься. Ради Мики.
- Ты прав, - вдовствующая императрица встала, нечаянно наступив на золотой цветок, - я еду в Витте. Немедленно… Клаус, может быть, мне сделать эту женщину своей фрейлиной?
- Фрейлиной? - пробормотал Цигенгоф, - Горожанку?
- Она может быть кем угодно, - личико Милики стало решительным, - лишь бы с Руди все было в порядке. Ну почему ты сказал мне только сегодня?
- Ну… Я сам узнал недавно. Я пытался его образумить, но он и слушать меня не захотел.
- Клаус, - в голубых глазах плеснулось отчаянье, - я сегодня видела во сне волка. Огромного красного волка. Он уходил по ущелью вверх, в туман, и за ним тянулся кровавый след. Что-то случится… Мы должны его остановить!
3
Когда Рудольф оттолкнул осточертевшие бумаги, почти стемнело. Принц-регент потянулся, разминая затекшее тело, и дважды позвонил. С дневными делами было покончено, оставались дела ночные и неотложные.
Слуги внесли свечи и поднос с легким ужином. Следом, стуча когтями по мраморному полу, вошла старая охотничья собака. Днем дорога в кабинет была ей заказана, но вечер снимает дневные запреты.
- Пусть седлают Нагеля, - распорядился регент Миттельрайха, наливая вина, - Брауне, сидеть!
Собака села, и была немедленно вознаграждена за послушание. В человеческую жизнь вмещается четыре или пять собачьих, но Брауне пережила Людвига. Брату было тридцать три, столько же, сколько ему сейчас. Проклятье…
- Ваше высочество поедет один? – в бесстрастном голосе слуги чувствовалась тревога.
- Разумеется, - лакей поклонился и вышел. Рудольф Ротбарт усмехнулся, прополоскал рот вином, выплеснул остальное в камин и упал в кресло у огня, время от времени пощипывая розовый виноград. Мясо и хлеб достались Брауне, несказанно довольной подобным поворотом дел. Если ты собираешься спать, можешь наесться до отвала, если ты идешь к даме или к врагу, оставайся голодным. Глупее храпящего в постели только мертвец.
Покончив с виноградом, регент поднялся и, насвистывая, исчез за полускрытой стенной обивкой дверцей. Будущие войны и недостроенные дороги ждали, а впереди была ночь свободы. Целая ночь! Словно вернулись времена, когда Людвиг возился с налогами и договорами, а Руди жил в свое удовольствие, не думая о государственной мерзости. Рыжий Дьявол был создан для войны, а мир тащил на себе брат. После его смерти Рудольф безропотно впрягся в имперскую колымагу, утешаясь тем, что могло бы быть и хуже и он хотя бы не коронован.
Тридцатитрехлетний Руди весьма успешно уворачивался от того, что было ему без надобности. В частности от короны и супруги. В этом он удался в своего прародителя: Вольфганг Ротбарт так и не женился, передав собранную по кусочкам империю в руки самого толкового из своих бесчисленных бастардов.
Льстецы предрекали Рудольфу Ротбарту, что он затмит славу Вольфганга. То же самое они обещали и Людвигу, и, разумеется, врали. Рыжий Дьявол был о своей персоне довольно-таки высокого мнения, но не настолько, чтоб полагаться на предсказания.
Его Высочество натянул темное платье военного образца, зарядил пистолеты и вернулся в кабинет. Слуга убирал остатки ужина, Брауне спала и даже слегка похрапывала.
- Хорошее вино, - Руди кивнул на пустой кувшин, - завтра подадите такое же. Нагель готов?
- Да, Ваше Высочество. Прибыл граф Лемке.
Георг Лемке… Друг детства, боевой товарищ, непревзойденный командир авангарда, а, случись что, и арьергарда. На Лемке можно положиться во всем. Или почти во всем.
- Скажите, что я уехал, но к утру вернусь. Проводите его сюда и проследите, чтоб он ни в чем не нуждался. Если он захочет уйти, задержите.
- Хорошо, Ваше Высочество.
Руди не сомневался, что половина обитателей дворца предпочла бы звать Рудольфа Ротбарта «Ваше Величество», а другая половина спала и видела, чтоб Рыжий Дьявол оказался в преисподней. Увы и тем и другим - принц-регент Миттельрайха не намеревался идти на поводу ни у первых, ни у вторых. Малолетний император и его словно сошедшая со старинного гобелена мать к вящему удовольствию деверя были живы и здоровы, а умирать сам Руди, тем более, не собирался. а в полнолуние меньше, чем когда бы то ни было. Он, в конце концов, волчье отродье или кто? Его Высочество потрепал по башке разнежившуюся Брауне, засмеялся и вышел из кабинета, напоследок лихо хлопнув дверью.
|
|
