Кембрийский период

1. Внезапная вводная. Год 1399 от основания Города. Начало июня.

- Эй, парень! Не торопись. Целее будешь.
Кейр смерил свинопаса сердитым взглядом. Себя он просто "Эй-парнем" не считал. Благородный воин, пусть и не в летах пока. И никак иначе. Да и бесконечный моросящий дождь настроения не поднимал. Но лошадей придержал. Мало ли какая напасть приключилась в славном городе Кер-Мирддине или на сбегающей к нему с северных холмов дороге? Лучше знать.
- Чего стряслось-то?      
- Ничего особого. Для меня. Я как пас свиней, так и буду. А ты, если так вот будешь лошадок нахлёстывать,повстречаешь соседку славную, только всего. Вернее, догонишь.
Кейр ещё не видел никого из фэйри вблизи. Только домового, ночью и мельком - да только кто ж домового не видел? А тут наклёвывалась целая история. Вещь интересная и самоценная. Стоило порасспросить. Опять же в город не просто хотелось – нужно было успеть дотемна заскочить к городскому приятелю, чтоб явиться перед старым другом отца, Дэффидом ап Ллиувеллином и его дочерьми не мокрой курицей, а благородным человеком.
 Но фэйри водятся разные. С иными лучше не связываться.
- А какая она? – начал Кейр расспрос.
- Особо не смотрел. С ними так - меньше любопытства, целее шкура. Увидел уши, понял - не человек. Отворотился да сделал вид, что очень меня волнует, не передрались ли свиньи за корешки.
- А я слышал, что злом на добро волшебный народ не платит.
- Можешь проверить, - буркнул свинопас, - я тебя предупредил.
И паскудно ухмыльнулся. Другому вольному человеку Кейр бы не забыл попенять на хамство, но заедаться со свинопасом – зря пачкаться в навозе. В другое время Кейр и предупреждению бы внял. Поскольку был молодым человеком серьёзным и рассудительным. Но любовь заставляет благородного воина, не бежать от приключений, а искать их.  Иначе чем завоёвывать сердце прекрасной девы? А Тулла верх Дэффид – вполне прекрасна.
И всё-таки на глупые подвиги не тянуло. Тем более, попавшийся навстречу пропойца – лошадь тащила телегу, которую даже условно нельзя было назвать колесницей, по хорошо известному ей пути, икнув пару раз, поделился ценным наблюдением:
-  Рыжая, а лицом вроде как синяя, да мелкая. Ей-ей банши. Короля-то как жалко!
- А короля почему?
- К простым людям такие не ходят. И даже к благородным. Разве только чума начнётся…
Кейр торопливо перекрестился.
Чума в Уэльсе уже была. Полтораста лет назад. С тех пор Кер-Мирддин так и не восстановил былого населения. Хотя валлийцы честно плодились и размножались, как заповедано. В холмах было получше. В смысле, не у фэйри, которые живут внутри, а у людей, которые живут вокруг. Старики говорили, что людей стало столько же, сколько до мора.
- В общем, кто-нибудь важный непременно помрёт, - подвёл итог пьяный, - Добрые соседи, они такое чуют заранее. И плачут заранее... Вот я и выпил – за упокой.
- До того, как увидел банши, - улыбнулся Кейр.
- Ну, это ты умный, - подмигнул пьяный, - Но ты ведь не скажешь моей супружнице?
Молодой воин кивнул. Гнать вперёд сразу расхотелось. Но – решать окончательно стоило, только после третьей встречи. Раз уж довелось попасть в сказку, то и действовать следовало по-сказочному. А в сказках главное число – три. И Кейр продолжал путь вперёд. На сей раз – медленно, чтобы не догнать до срока волшебную путешественницу. И тихо радовался, что, как ни повернись дела, он выглядит вполне достойным представителем старшины сильного клана - одет и снаряжён как воин, да и колесница - новенькая, о шести окованных железом колёсах в половину человеческого роста, с крепкой подвеской. Даже тент, хоть и сложенный, присутствует. Щитов нет - но повесить их на борта можно, и это видно сразу. На такой и в гонках поучаствовать не грех. Кейр приосанился. Всё правильно, осталось дождаться третьего встречного...
А вот и встречный, точнее, встречные - навстречу рысит верховая парочка. Кейр приветно замахал рукой. А уж когда парочка превратилась в знакомую девчонку с придорожной фермы да её жениха, понял – сейчас всё толком и вызнает. А ещё испытал короткий укол зависти – вот счастливец, укатывает свою, сколько хочет. Сейчас, наверняка, провожает к родителям. Ему бы со своей милой так. Увы, если сама Тулла отвечает на чувство взаимностью, то её родители…
- Доброго дня, господа! – Кейр степенно и точно в меру наклонил голову, - Не встречали ли вы на ждущем меня пути чего необычного?
- Кейр, дружище, привет! Брось притворяться стариканом, тебе не идёт!
Ну, у этого дружище – все, кто не кровный враг. А вот девушка сразу перешла к делу.
- Ты о доброй соседке? Встречали, пожелали доброго дня. Она нам тоже! Странная она. И симпатичная. А ушки как у лошади! Торчат из головы, вокруг волосы топорщатся. Смешно так. Миленько. Очень хочется пощупать. Погладить. А вот глаза сердитые. Но как-то понарошку сердитые.
- Точно, - поддержал жених, - зла она на кого-то. Хорошо, что не на нас!
Высказал своё, и уступил слово любимой.
- Одёжка у неё добротная, но очень уж скромная. Где это видано - вся в коричневом! Из-под подола, правда, серенькое проглядывает, да и пониже что-то есть. Порядочная барышня на богомолье, да и только. Если на голову не смотреть. Волосы все обрезаны коротко-коротко. Словно овдовела она, или осиротела, или ещё что…  Идёт пешком, мешок за спину закинула. А одёжка ей непривычна, и мешок за плечами, и провалиться мне на месте, если не носила она белое с золотом!
Кейр отропел. Белое с золотом носили разве тилвит тег.  Высокие, золотоволосые. И ещё… Да быть такого не может!
- Синяя же, говорят, рыжеволосая, маленькая... Гоблин почти.
- Сам ты гоблин, - девушка почему-то обиделась, - Говорю - настолько белая, что кажется синеватой. Волосы красные. Рыжие и красные - разницу видишь? И брови красные, и ресницы. А рост... Какой рост у добрых соседей, знают только они сами. Что ещё... Руки слегка в земле перепачканы. Отмыла, но под ногтями осталось.
Что ж. Так ничего и не прояснилось. Оставалось – узнать всё самому.  И подстегнуть коней, чтоб не упустить свою легенду. Какой-то она будет?
Издали – как раз был участок прямой да ровный – сразу увидел – тёмная до черноты ряса, над ней лохматая голова. Из-под мелькают сапоги. Всаднические, судя по подошве, но без шпор. Смотрит под ноги. Внимательно так, словно кошель с золотыми обронила. Кейр поравнялся. А что сказать – не знал. Разве уши рассматривал. Уши были, действительно, большие и треугольные. И да, жеребячьи. Вот только торчали не вверх, а в стороны. И их действительно хотелось потрогать! Кейр решился.
- Куда путь держишь, добрая соседка? - на такое обращение, как будто, никто из фэйри не обижался. Иные, правда, всегда злые - но вот таких в Диведе почти и не водится. Разве только старый бог Гвин ап Ллуд со своей сворой...
Волшебное существо остановилось. Руки опустили мешок на землю. Голова вскинулась вверх, показав длинную белую шею. Глаза – серые, без белков, сжатые в точки зрачки… Фэйри. Точно фэйри! Только… которая?
- В город.
- Ааа, - Кейр постарался протянуть это солидно и многозначительно. И замолчал. Фэйри  немного подождала, потопталась. Отвернулась, подхватила с дороги украсившуюся несколькими мокрыми песчинками ношу, и зашагала вперёд. Кейр, чтобы не отстать, пустил лошадей медленным шагом. Просто ехать рядом и молчать было неудобно. Но о чём можно говорить неизвестно с кем?
- Славная леди, ты не обидишься, если я спрошу, ты из которых?
Ведь и правда, могла оказаться баньши. Правда, это как раз могло быть и не страшно. Кейр слыхал о добрых соседях чуть больше, чем детские сказки - всё-таки не в последней семье клана уродился. Так что - знал: банши на самом деле хорошие. И никогда ничего не накликают, а что плачут над бедами людей - так это от жалости. Они ведь людям какая-никакая родня, того же адамова семени. О детях заботиться помогают, злые чары отводят. И только если совсем-совсем не могут помочь - плачут. Заранее. А оттого многие верят, что это банши напасть и накликали.
 Ответ же чуть рот открытым не оставил. 
- Я сида. Из тех, которые для ирландцев "дини ши", для скоттов - "Благий Двор", а для вас - народ холмов. Ростом вот только не вышла.
И руками развела. Мол, не виновата я, что такая худая да короткая. Кейр же рассматривал её наново. И глазам своим не верил. Сиды – те, кого раньше считали богами. Не всех, а старших да сильнейших. Но они же в легендах прекрасны! А эта… а эта умильна. Как бывает птичка, белка, щенок. Или какое другое животное - красивое. Даже женственное. Которое не грех подвезти, чтобы лапки не стирало. И которое очень хочется погладить. Не как девушку, как зверёныша. И за уши потрепать.
- Ты больше похожа на тилвит тег.
- Детей не ворую, - уверила фэйри, - да и волосы у меня не золотые.
Зачем-то поправила ворот, при этом невзначай вытащила наружу серебряный крестик.  А это решало почти всё. Серебра не боится. Крест приняла. А значит, кем бы ни была до того, ныне – в правах человека. Молоденькой девушки. Причём, верней всего – без роду-племени. Да она же боится! Оттого и ворот дёргает. А кого боится-то?  Кейра, что ли? Кейр понял - всего. Кто знает, как меняется мир для подобного существа, когда оно принимает Бога? Зато стало ясно, как себя вести - правильнее всего. Как с малознакомой соседкой. Доброй соседкой – в прямом значении этих слов.
- Это верно, - Кейр показал, что всё понял верно, - Волосы у тебя, скорее, медные. Так может, тебя подвезти?
- А что попросишь за провоз?
То ли играет, то ли и правда боится, что парень начнёт жениховские подвиги считать, или сочтёт за безродную, у которой одна расплата за все мужские услуги.
- А как же, попрошу. Разговор - от скуки. Ну и от права трепать, что леди из народа холмов до Кер-Мирддина подвозил, не откажусь.
Кейр изо всех сил старался выглядеть безопасным. Обычным фермерским сынком, подвозящим худородную соседку. Получалось хорошо – потому, что таким он и был, разве очень богатым – и таким его видела сида. Увальнем с доброй хитринкой в глазах.
- Годится, - пытаясь подражать степенному говору, девица забросила на телегу мешок и взгромоздилась сама.  Сзади. На место воина. И даже привстала, держась за бортики. То ли очень хотела дорогу впереди видеть, то ли назад оглядываться не желала, то ли просто привычка у неё такая. У Кейра в желудке похолодело от мысли, сколько лет должно быть той, для которой колесница - оружие. Впрочем, время в холмах течёт странно, - вот про сидов и побеседуем, ежели не возразишь. Что у вас, наверху, о нас знают?
Толком старых легенд Кейр и не помнил. А наврать - боязно, сиды ложь чуют, хоть и не всегда, но очень часто. А вот обижаются, если на обмане поймают, всегда страшно. Кейр вздохнул - и вывалил, что знал.
- А ничего. Только сказки мелют. Может, не все врут. Так не проверишь. У нас-то в роду вашего корня нет. И под холмы никто не хаживал. А вот что людей в былые времена для вас резали, это слыхал. Чтобы урожай был, да за исцеление короля, ну и всяко ещё. А ты-то чего наверх вылезла? Да ещё и с крестом.
Хорошая идея – пусть сида говорит. Тем более, что они-то вообще неправду говорить не могут. Только умалчивать, да ходить вокруг и около.
- Неохота быть мелкой нечистью, - заявила ушастая попутчица, - Да и крупной тоже, хотя крупная из меня при всём желании не получится. Ни размера, ни способностей. А крест многие сиды приняли. Король Артур, например. А ведь хороший был король?
- Саксов бил - значит, хороший. А он точно из ваших?
- А кто еще будет спать столетиями? Да еще под землей?
Резонно. Кейр долго не отвечал, обдумывая известие о любимом герое. Слухи, вообще-то ходили… Потом уронил:
- Выходить ему пора. Совсем нас забили саксы. Он же обещал вернуться, если будет с Британией беда. А беда уже давно. Можно и так сказать, что Британии-то уж и совсем нет. Вот это-то как получается?
- А так и получается. Он же ранен был. Много раз, и очень тяжело. Не залечил, выходит, ран. Ты сам говорил: в холмах время другое. Там - день, тут - столетие. А иногда и наоборот.
Дальше ехали молча. Внутри непривычной к серьёзному размышлению головушки Кейра ходили бугристые мысли, перекатывались желваками. Да и сида погрустнела. Кейр догадался: что-то знает. Не хочет говорить. Нескоро выйдет, наверное, король. Грешную мысль о том, что Артур помер - задавил в зародыше. Так быть не могло.
- Надо, значит продержаться, - сказал Кейр бодро, - пока не проснется. Сколько надо, столько и стоять. Верно говорю?
сида неуверенно кивнула.
- Ну и ладно. Глядишь, и сдюжим. Короли у нас бравые. А пока я тебе, сестрица, наши байки про сидов перескажу. Ты посмеешься, вот мне оплата и выйдет...
Лучшего слушателя для замшелых побасенок Кейр не видывал. сида то смеялась, то хмурилась, когда вместо богов, высоких сидов, а на худой конец, королей и рыцарей, в сказаниях начинали появляться фэйри, пусть и именуемые «добрыми соседями» да «волшебным народом». И шевелила ушами. Особенно – на женских именах. Подруг припоминала?
Когда после очередного поворота из-за деревьев выглянул город, брови у сиды подскочили на два пальца вверх. Чуть не до середины лба.
- Что это?
- Кер-Мирддин.
- Я не про то. Город, предместье… Рядом что? Большое, круглое, трёхэтажное…
До Кейра дошло. сиду поразил старый римский амфитеатр. Да, некогда в римской крепости Маридунум стоял большой гарнизон. А огромное сооружение служило для тренировок и зрелищ. Собственно, с тех пор ничего не изменилось – Кер-Мирддин самый большой город на юге Камбрии, и гарнизон у него немаленький. Да и король с гвардией постоянно наезжает. Вот только воин теперь означает – всадник, а зрелище – колесничные гонки или турнир. А потому сооружение незаметно переименовалось в ипподром. И перестроилось немного - беговые дорожки внутрь не вошли, пришлось проложить отчасти снаружи. Но так, чтобы хоть с верхнего ряда, ворочаясь, можно было смотреть всю гонку. Хотя бы судьям.
Сида громко восторгалась обветшалым сооружением. С Колизеем сравнивала. Что такое Колизей, Кейр знал. Что он разрушен - нет. Впрочем, Рим варвары жгли несколько раз - почему бы местному ипподрому не пострадать?
А перед самым предместьем соскочила с колесницы. Поблагодарила за беседу, даже поклонилась чуть. И наказала, если что, искать сиду Немайн. От такого имени Кейр омертвел. Одно дело – сида, чародейка из холмов. Даже мелкая богиня чего-нибудь. Но – великая воительница, пугающая насмерть за раз сотни воинов, покровительница речных вод и плодовых деревьев?  Сида заметила, поспешила уточнить.
- Не ТА САМАЯ.
А толку! Так он и поверил! Вот теперь всё сходилось. Цвет лица – как у озёрной девы, красные волосы… Кто ж это ещё может быть? Конечно, то, что она не ТА САМАЯ – правда. Сиды вообще не в состоянии говорить неправду. Но такие слова могут означать как другую сиду с тем же именем, так и эту же – здорово переменившуюся характером. Или – принявшую святое крещение. Про святую Бригиту тоже часто говорят – не та самая. А толку?
Сида между тем ушами недовольно дёрнула, вскинула мешок на плечо. И направилась по своим непостижимым делам. Кейр вздохнул – и занялся своими. В любом случае, у него теперь есть история! Да не такая, которую не грех разок рассказать у огонька, а которую внуки да правнуки выклянчивать будут, да по три раза на вечер. Зная наизусть. Всегда есть разница – говорит рассказчик «один мой знакомый видал  сиду из старших», или – «везу это я саму Немайн в Кер-Мирддин».
Город встретил сиду настороженно. Тем более, что и вела она себя странно – сперва спрашивала кузницу, а потом туда не шла, всякий раз проходя мимо или сворачивая в другую сторону. И совсем не замечала скапливающегося позади хвоста из любопытствующих. Что ей нужна кузница, никого не удивляло – кузнецы всегда были близки делам потусторонним. Да и вообще, изо всех ремесленников – самые важные, и самые загадочные. Кое-кто поспешил за лучшим мастером. Чтоб знал.
Лучшим же был Лорн ап Данхэм. Нашёлся, по дневному времени, в кузне. Сперва не желал отрываться от работы.
- Ей нужно - пусть сама и приходит, - сказал обеспокоенным соседям, - Ну, фэйри. Ну, кузнец нужен. Эка невидаль. Может, в холме железо закончилось. Может, заказать чего решила. У меня, поди, работа получше холмовой.
Загнул слегка, с кем не бывает.
- Она на банши похожа, - сообщили ему, - так что как бы чего не вышло...
Тут - не выдержал. Сделал вид, что на уговоры поддался, не торопясь, доделал садовый нож, погасил горн, вышел на улицу. Вразвалку двинулся на площадь. Что между церковью и домом короля. К ней сходились главные улицы, и миновать её в своих метаниях фэйри никак не могла. И что же? Даже ждать не пришлось.
   С первого взгляда Лорну показалось - верно, банши. Из-за тёмно-красной шевелюры и дурного цвета лица. А ещё потому, что напротив этой пигалицы возвышалась тучная фигура брата Марка. Заезжий бенедиктинец, уговаривавший короля принять католическую миссию – и вполне в этом преуспевший, двоих собратьев своих отослал с радостной вестью в Рим. А теперь скучал, и лечил скуку пивом вместе с королевскими рыцарями да за королевский счёт. Благо, в трактире с него потребовали бы плату.
Лорн успел отметить - расстановка сил для поединка добра со злом - как в былине. Вот только расстановку сторон можно толковать всяко. Фэйри приближается с севера, в песнях - стороны зла. Но при этом за спиной у неё каменная церковь, и из-за плеча искрится яркими красками полыхающего в закатном солнце витража решительный лик архангела Михаила. Монах стоит  на юге, стороне добра -  перед рыцарским залом королевского дома, откуда только вышел. Одна рука оглаживает чётки, другая задумчиво похлопывает по наполненному чреву.  Фэйри, которая неторопливо шагает прямо к нему, пока не видит. Или не понимает, кто это?
А сразу и не поймёшь. Лицо банши, ряса монашки, из-под которой на каждом шаге выныривают кавалерийские сапоги. Без шпор. На плече - запылённый в дальней дороге мешок. Идёт тяжело, устало - и в то же время привычно и размеренно. Остановилась.  Начала было что-то говорить. Монах переменился в лице, превратившись в вытащенную на берег рыбу. Уши заметил! Расплывшаяся физиономия стремительно приобрела свекольный оттенок, рот тяжело хватает воздух.
Когда воздух начал покидать могучие легкие, мир накрыл мощный глас:
- Изыди! Дщерь Сатаны, блудница вавилонская...
Говорил он на грязной латыни, хуже вульгарной, которую именовали лингва-франка. И которую понимали в любом торговом городе, тем более приморском да столичном.  Вокруг стремительно собиралась толпа, но люди опасливо теснились по сторонам - на линии противостояния оказаться никто не хотел. А что фэйри, в первые секунды аж пригнувшаяся, нанесёт ответный удар - никто не сомневался. Лорн внутренне сжался, ожидая заклинания. Вот она выпрямилась. Прижала уши - точно сердитая речная собака. Сощурилась на закатное алое Солнце.
И сквозь медвежий, неостановимый и незаглушаемый рёв примитивной формулы изгнания нечисти, наверняка сочиняемой на ходу, вдруг прорезался, как рогатина сквозь звериную шкуру, тоненький и острый голосок сиды. Слова были величественны и непонятны. Классической латыни Лорн не знал, но уловил чекан старинных окончаний.
- Ego sum Ens Omnipotens, Omnisapiens, In Spiritu Intellictronico Navigans, luce cybernetica in saecula saeculorum litteris opera omnia cognoscens, et caetera, et caetera, et caetera!!!*
Брат Марк замолчал. Стихла и фэйри. Не банши, точно. Не одинокая пророчица да плакальщаца, умеющая только помогать при родах да похоронах, да и сама почти мёртвая,  мудрая возрастом и даром, но не соображением. Эта - умненькая,  из этой хлещет обилие свежей жизни... Дочь Риса, с западных островов?  Кудесница тилвит тег? Закатное солнышко скребёт крышу королевкой резиденции. Тень накрывает монаха, а вот ушастая пока на свету. Глаза совсем превратились в щёлки, их и невидно из-за ресниц. А рука медленно, не по пяди - по толщине волоса тянется к мешку. Другая теребит  узел завязки. Что у неё там?
Мешок падает наземь. В руках у фэйри остаётся - книга. Нет, не книга - Книга. На обложке серебрится распятие.  Точно - и на груди у фэйри крестик болтается... Грамотная, богатая, с бессмертной душой... Неужели сида?
(*Аз есмь Сущий Всемогущий, Всеведущий, в Духе Интеллектроническом Плавающий, в свете кибернетики во веки веков, научна все деяния познающий, и прочая, и прочая, и прочая...).
Монах, напротив, совсем превратился в тень, и даже как будто уменьшился. Да и голос... Голос бенедиктинца нарушил тишину, но каким же он стал другим. Тихим, скорбным.
- Ты знаешь латынь, у тебя есть книги и серебро в кошеле. У тебя голос иерихонской трубы, слог Иоанна Златоуста и стан царицы Савской. А я нищий монах, едва помнящий главные молитвы. Но помни - блаженны нищие, ибо их есть царствие небесное! Не с фарисеями Бог, но с малыми людьми!
А фэйри вдруг улыбается. И снова звон, не как колокол, а как меч - но на этот раз  говорит на камбрийском.
- Святой отец, посмотри на себя и на меня! Кто из нас меньше?
Разводит руки в стороны. В толпе раздаются смешки. А пока люди смеются, сида - точно сида - продолжает:
- Блаженны нищие духом. Может, ты и блажен, ибо обычному нищему с таким брюхом не подадут. Апостол Павел  говорил*: верую, ибо знаю. Добрые монахи знают Писание наизусть, не оправдывая себя слабой памятью. Я, верно, глупа и забывчива, и вера моя - с горчичное зерно. Но я пользуюсь костылем, и не похваляюсь, что у меня нет ног.
*(а Фома Аквинский повторил и обосновал)
Сида смолкла. Чуть опустила плечи - и сразу стало видно - устала. Очень устала. Как только на ногах ещё стоит! Но руки нехотя подобрали дорожный мешок с земли, натужно закинули за спину. Уши сперва взлетели вверх, но тут же тряпками свисли к плечам. Сида поплелась было прочь, безразличная ко всему, но только монах открыл рот - сказать вдогонку пару ласковых, хлопнула себя по лбу.
- Люди добрые, доведите до кузницы, а? Мне надо навершие на посох сделать... Крестообразное...
Тут Лорн понял: да беднягу ж родня из холма выгнала! Или выжила... Почему-то все крещёные фэйри уходили жить к людям. Даже боги. Приживались многие. В дикой Эйре, у северных скоттов и пиктов... А в добром цивилизованном, православном Диведе вон как встретили. По одёжке, по красным лохмам да звериным ушам. Так вот вам теперь - крест и Библия. И пусть другие боятся - а кузнецу по ремеслу положено дружить с фэйри. Ради общих секретов, и того, что именно сиды принесли людям кузнечное дело.
- Кер-Мирддин город большой, у нас три кузницы, - громко объявил Лорн, - Доведу до любой, но советую обратиться ко мне. Если и правда серебро в кошеле имеется. Я - Лорн ап Данхэм, и я - лучший кузнец в королевстве Дивед.
Толпа, услышав про скучные бытовые дела, начала истаивать. Сида поспешила закрепить окончание словесного поединка.
- В таком случае заказ твой. Веди, - и, на всю площадь, недоумённо, - А почему ваш монах на меня набросился? Уши мои не понравились?
- Ряса ему твоя не понравилась, - подыграл кузнец, - а латынь и того больше. За место боится. Он же при короле так, на безрыбье. Но очень надеется стать собственным короля исповедником. Когда рукоположат.
- А куда остальные подевались?
Да, поверить в то, что оплот христианства и богатейшая епархия Камбрии осталась без пастырского призрения, почти невозможно. Однако – так вышло. Пришлось рассказывать. Сиды и женщины - народ любопытный. А перед ним и сида, и женщина. Если не рассказать – всё равно всё вызнает, да ещё и обидится.
- Был тут гэльский монастырь. Но их аббат чего-то не поделил с королем, так что в прошлом году собрались и ушли. Куда-то к скоттам. А этот, с бритой макушкой, был за чревоугодие послан проповедовать варварам. И большего варвара, чем король Гулидиен, не отыскал. А навершие тебе какое? Тяжёлое, боевое или просто - знак веры и опора для руки?
- Лучше оба. На дорогах теперь бывает неспокойно.
Лорн кивнул. Совсем спокойно - не про последние два столетия. С тех самых пор, как Вортигерн пригласил саксов, покой не для Британии.
- Можно и так. Обойдётся в две серебряные монеты.
- Вместо серебра могу предложить часть золотого солида.
- Надеюсь, солид не из золота фей?
Сида рассмеялась – как ворона раскаркалась.
- Почтенный Лорн ап Данхэм, неужели я выгляжу совсем безумной? Совать золото фей кузнецу... Куда ни шло - трактирщику... И то, от одного вида моих ушей проверит. Это если б я умела фальшивое золото делать.
И виновато уставилась под ноги. Как будто, и правда, считала себя неумёхой.
Золото в Диведе стоило дорого – но первый солид рубить пришлось лишь пополам. И только половинку – на дольки. Сида заказала и посох, разом боевой и пастырский, и пару ножей – для еды и для работы. Второго солида, целиком разделённого на мелкие части, должно было хватить надолго. сида увлечённо выясняла, где в городе продают какие припасы, да что можно достать, а что нет. Лорн предложил сиде пожить у него, не желая выпускать из вида, но та отказалась, ухитрившись продемонстрировать христианское смирение и сидовский норов разом. Третий солид был раскромсан про запас, чтобы разменная монета была. На всякий случай. После этого оставалось проводить гостью до заезжего дома. Чтобы все видели – рядом идёт сведущий человек, и не боится. Ну и чтоб не искала, бедняжка, "Голову грифона", как кузницу. Предместья-то неблизко, да их целых три – вдоль каждой римской дороги.
А что трактир за городской стеной – традиция. Гости, они всякие бывают. Пусть Кер-Мирддин и жил последние годы в мире – но знавал лихие времена, и остатки былой опаски сохранял. Впрочем, сооружение это, куда более солидное, чем дом короля, сложенное из ровных, как кирпичи, тесаных брусков от ледниковых валунов, покрашенное в светло-охристый цвет, было само себе крепостью. Вредили его обороноспособности только пять входов, устроенных скорее согласно традиции, чем от великой надобности – один выходил на реку, другой – на болото. Три остальных были вполне полезны.
Кейр как раз переделал  дела и наслаждался – креслом у огня, куда его ради доброй истории пустили важные в городе персоны, первым полётом своей истории, и, главное, вниманием старшей дочери хозяина, остановившейся послушать. Он не обольщался и прекрасно понимал, что не пройдёт и нескольких часов, как у половины горожан появятся собственные истории о сиде. Но вот именно его – единственная. Потому, подойдя к завершению рассказа, он никак не мог остановиться. И даже когда тёплая тишина внимания вдруг обратилась сквозняком, рассудительно, как положено бывалому человеку, продолжил:
- Зовут же ее Немайн. Она говорит - не та самая. Однако не говорит, которая эта та самая, так что,  может и так статься, что та самая - не та самая, а вот эта самая - как раз и та!
В голосе его звучало неподдельное торжество - ещё бы, такой заворот придумать!
Лица слушателей, обращённые к южной двери пиршественной залы, по мере продолжения этой тирады вытягивались всё сильнее. С некоторыми чуть колотунчик не случился. Но Кейр выдержал приличествующую солидному человеку паузу,  и лишь затем обернулся, чтоб увидеть на пороге  главную мишень немногословных, но оттого не более правдивых мужских баек.
- Это, - он встал, наливаясь краской, как рак в кипятке, - то...
- Вижу, - сказала Немайн, - ты быстро тратишь свою плату. Но это - твое дело. А вот что уважаешь старших - молодец!
И немедленно устроилась на его место, вытянув ноги к огню. А в глазах рыжей девчонки промелькнуло такое довольство ласковым теплом камина в безветренный июньский денек, что седые и лысые признали – понимает. И право имеет. У сидов по наружному возрасту истинный не определишь. Для усталого путника огонь - наслаждение и зрелище разом. Кейру оставалось подпереть спиной тёплые камни. Оставлять компанию, в которую его пустили впервые, он не собирался. Опять же, его история продолжалась, и упустить это было никак нельзя.
- Кстати, у тебя преимущество, - сказала ему Немайн, хитро сощурившись, - ты знаешь, как меня зовут. А я не знаю, как тебя. Непорядок!
- Я - Кейр. Кейр ап Вэйлин.
- Темный, стало быть, сын сына волка. Вижу. Римская порода.
Все видят. Тёмные волосы, нос с классической горбинкой. Ну так предок остался, когда легионы навсегда отозвали на континент. Что в этом Риме солдатам, у которых перед носом варвары, а позади собственные семьи. Дезертировали, говорят, когортами. А особенно – алами, составленными из варваров. Вот и не спасли умирающую империю поредевшие британские легионы. До того - самые храбрые изо всех.
- Но теперь преимущество уже у тебя, леди сида! Я-то не знаю твоего полного имени.
- Немайн Шайло, - отрезала сида, - и хватит с тебя…
Снова сощурилась, изучающе осмотрела трактир.
Что она ожидала увидеть? Пиршественная зала, тут люди едят. Много и, по мнению Кейра - вкусно. Нет, он от Туллы бы и старый сапог счёл бы восхитительным – но это мнение разделяли решительно все. Оружие на стенах, ровный шум с кухни. Девушки с видом королев - прислугой и не назовешь. Даже тех, кто просто работницы. А уж дочери хозяина… Заботливые хозяйки при гостях. При своих, при знакомых и полезных людях. А одинокие гости с деньгами могут подождать. Или удовлетвориться вниманием служителей попроще.  Деньги - оно ведь не главное. Главное - люди. Те, чьи кланы поставляют хозяину солод для пивоварни, руду кузнецу, шкуры скорняку - а в обмен имеют пристанище и питание возле самого города. И, разумеется, не только это, но и право на услуги прочих городских специалистов. Будь полезным, а лучше незаменимым - и о тебе позаботятся. Только купцы-чужеземцы, люди короля - да странные существа вроде Немайн - платят золотом. Которое Дэффид потратит на товары из дальних земель, королевский налог да в прикопанную на черный день  кубышку. Мало ли - пожар, война, неурожай. И всё равно - кто платит монетами, тот ждёт, пока его удостоят вниманием. Кому невтерпёж, может поорать, если время дороже голоса, и не волнуют осуждающие вульгарное поведение взгляды благородных господ.
Но уж сиде ждать или орать не пришлось, это само собой. Король - и тот чаще захаживает. Хозяин явился сам, назвался полным именем, всех предков до пятого колена перечислил. Как закончил - за широкой спиной столпилось всё семейство. Оценивающий взгляд сиды сразу на нём и задержался. Немудрено. Личность - колоритнейшая. Толстяк, но, несмотря на года - сущий живчик. И - старый вояка. Даже растолстеть ухитрился полезно - так, чтобы меч врага, прорезав кожу, не задел важных органов. Впрочем, на валлийской диете из бобов и баранины, худым будет разве обзаведшийся глистами. Точеное, хотя и несколько полноватое лицо. Соломенные волосы, в которых редкая седина остаётся незаметной, усы с желтинкой. А уж одет! Глупая традиция - но уж какая есть - владелец заезжего дома не носит меньше четырёх цветов разом. Белые штаны, красные сапоги, синяя рубаха, зеленая куртка. Жена - высоченная, выше мужа, в столь же птичьем наряде. Пять дочерей - большинство еду разносило. Все белоголовые. Все разноцветные. Все с интересом рассматривают сиду, только Тулла скосила прелестные глазки к камину, возле которого, прислонившись к теплым камням, сушил спину Кейр. Тот поймал взгляд. И с этой секунды видел только её. Младшие дочки назывались, Немайн их слышала, даже что-то отвечала.  Свою вежливость ограничила тем, что села прямее. Поза получилась скорее надменной, чем вежливой.
- Мне нужна комната на месяц, кровать с чистой постелью, стол, стул, горячий обед в любое время, когда потребую. Еще - свечи или лампа, письменный прибор и пергамент. Более ничего. Этого, полагаю, хватит? - Немайн выложила на стол осьмушку золотого.
- Хватит, леди сида, - а жена Дэффида уже шепчется с дочерьми. Уж больно явно сида косилась на любующуюся друг другом парочку. Её взгляд проследили другие... Заметили. Тулла зарделась и уставилась в пол.
- Хорошо. Тогда проводите меня в комнату. Я устала, и желаю отдохнуть. И извольте озаботиться, чтобы меня не беспокоили.
Только тогда сида встала – с заметным сожалением. Но – лёгкая улыбка и добрый, в меру лукавый прищур оставались на лице, пока не опустился за трактирщиком засов её – на месяц – комнаты.
 В отсутствие посторонних глаз улыбка истаяла. Сида тяжело плюхнулась на кровать. Вытянула гудящие ноги. Руки опустились на колени. Уныло скрючилась спина. Вся фигура превратилась в единый знак усталости.
- Занятный выдался денёк, - сообщила сама себе на неизвестном никому в городе языке, - А ещё более интересно – как там остальные обретаются. Желаю, чтобы им было куда веселее, чем мне. Всей троице! Хотя куда уж веселее...
И сердито фыркнула, вспоминая разговор, окончившийся каких-то несколько часов назад...

Место выглядело стандартной комнатой замка. Размер средний, отделка средняя, освещение среднее. Разрешение – запредельное! Ни окон, ни дверей. В комнате растерянно осматривались четверо. Обычная ролевая команда. Бородатый гигант, в плечах шире роста, отливающий синевой доспех утыкан шипами, в кулаках размером с голову двуручный топор, нижнюю губу оттопыривают здоровенные клыки - Воин. Затянутый в черную с багровым кожу, из наплечных ножен торчат рукояти гнутых индийских кинжалов, едва достающий макушкой до пояса воина коротышка - Вор. Две девицы. Высокая - почти под стать Воину, пышная блондинка в вечернем платье при посохе с хрустальным шаром в навершии - Колдунья. Маленькая, нервически подергивающая треугольными звериными ушами, странной при неестественно бледном лице рыжей масти, в сверкающей кольчуге поверх темной рясы, небрежно, двумя пальчиками левой руки держащая тяжеленную булаву - Жрица.
Булава такого отношения не снесла, глухо ахнула по ноге Жрицы, та тоненько и малость хрипловато взвыла, но заглушить грохота железа по камню не сумела. Жрица попрыгала на одной ноге, пока не запнулась за щель между каменными плитами, и не приземлилась - всем корпусом. Остальные на нее недоуменно таращились. Пока Вор не ущипнул левой рукой правую.
- Вот это, я понимаю, реальность ощущений! - заметил он зловещим тоном типового "закоренелого убийцы", - Но разработчики переборщили с болевым порогом. Можно сказать, баг.  Интересно, как они ухитрились передать через перчатки тактильные ощущения на ногу нашей эльфочки.
- А я вообще не понимаю, что происходит! - подхватила порхающим тоном "роковой обольстительницы" Колдунья, - Мне вообще кажется, что я сплю!
Вор ущипнул и ее. Благо, было за что.
- Ой!
- И задницу не забыли, - отметил Вор, - но это как раз ясно – какая-то фигня в кресле.
- Ууу!!!- подвыла Жрица, растирая поврежденную ногу. Приключенцы узнали знакомый шаблон голоса "опытной лекарки".
- Интересно, а окружение разрушаемое? - Воин достал из-за плеч двуручный топор, подошел к стене, размахнулся...
- Не надо!
Вопль Жрицы опоздал. Каменной крошки хватило всем. Когда осели пыль, стенания и ругань, в комнате появилось нечто. Нечто говорящее - типовым голосом посредника. Но даже этой бесплотной фигуре пришлось отряхиваться!
- Вы можете считать меня чем-то вроде посредника в игре. Если быть точным, то я автор ожидающего вас приключения. На самом деле? Хм. Сущность. Этого хватит. Мы ведь не собираемся онтологический диспут устроить? Так вот: я - Сущность. Которая поспорила с другой Сущностью. На предмет полезности вашего любимого хобби, то есть ролевых игр. Итак, вы подготовили персонажей для развлекательной прогулки в мир "Забытых королевств". Я же даю вводную - вы отправляетесь в историческое средневековье. Не симуляцию. Настоящее прошлое! В качестве тел получите ваши, столь старательно подготовленные, аватары. Точнее, настоящие тела, предельно на ваши аватары похожие. В качестве экипировки - все, что вы на них навьючили. Кроме зачарованного. Уж извините, но волшбы в реальном мире нет.
Почему-то четверка пока не чувствовала чрезмерного удивления. Пусть обстановка была знакомая, а глубокая виртуальная реальность не первый год являлась техническим фактом. И все же, когда вы вдруг обнаруживаете, что не можете снять очки и даже переключить камеру, и получили в дополнение к неизменяемому виду из глаз и все остальные ощущения, вы должны как минимум растеряться...  Но - ничего подобного, вопросы пошли по существу. Вор, правда, потянул носом воздух. Конопляным дымом не тянуло.
- А как же я без магии? - спросила Колдунья, - я иначе не смогу, сразу убьют...
- Не знаю, - вклинилась Сущность, - вольно ж было роль выбирать. В средневековье какие-то колдуны и ведьмы были...
- ...или даже хуже... Ненастоящие ведьмы! Ненастоящие! Их жгли за...
- Ой, а мои молитвы? - включилась Жрица, - Или божественные....
- А ты настоящая?
- ... Просто так, безо... По роли - да! - перебила сама себя Колдунья.
- ... силы работают?
- Хм, - Сущность немного помолчала, - с этим можно согласиться. Но - игра не отменяется. Просто ваша магичка выбывает за беспомощностью. Домой. Я ведь незлая Сущность.
- Ладно, - пробасил Воин как "опытный рубака", - Только давай так. Девчонок - домой. Тем более, что в реальном мире от священницы нашей толку, сколько и от волшебницы. Лечить она молитвой сможет? А воскрешать? Мы и вдвоем разберемся. Как мужчины.
- Полуросликов в реальном мире тоже нет. - скороговоркой начал Вор.
- Очень много, - возразила Сущность, - хотя и считаются карлами и прочими уродами. Эльфийка и полуорк могут считаться последними в роду - или одичавшими инопланетянами, как хотите. Физической картине мира ни ваши аватары, ни ваши классы не противоречат. А действенность молитв - не мое дело, в средневековье были священники, муллы, раввины. Самые настоящие. А в раннем - и языческие жрецы. Так что даже выбор у вас есть.
- А можно аватара пересоздать? - поинтересовалась Жрица, вставая с пола. Охнула, наступив на ушибленную ногу.
- Нельзя, - сообщила Сущность, - играй, чем есть.
- Так не по сути, характеристики пусть будут те же, - Жрица замялась,  треугольные уши застенчиво порозовели, - Понимаете... Я в реале не девушка.
- Гыы, - протянул Воин, - Облом. Может, ты еще и замужем?
- Не верю, - заявил Вор, - парни играют кросспол аватарами с большим бюстом. Тупят, беспомощность изображают. А теперь посмотри на себя. Может, ты неправильная девочка?
Жрица - или, как выяснилось, Клирик, - только фыркнул.
- Как это? - поинтересовалась Колдунья, - Ты же говорила, у тебя мужчин не было... Тебе было интересно...
- Это правда. Очень было интересно. На себя, на твоего «Сво» со стороны посмотреть. Тем более в таких подробностях! Большую часть от тебя и узнавал...
- На кого посмотреть? - уточнил Воин.
- На «Сво». Сокращение от сволочь. Так кое-кто из присутствующих дам называет своих любовников. Кстати, если бы не моя ушастенькая, я ведь и жениться на ней мог. Пару лет назад. Но шутку решил пошутить - набиться в подружки, себя любимого обсудить. Сделал самую несимпатичную эльфиечку на сервере... Пара задушевных разговоров в промежутке между зачисткой подземелий - и всякие мысли о браке бежали из головы! Вот она, польза от ролевых игр!
- Ах ты дрянь! - Колдунья с маху влепила эльфийке оплеуху. У той тряпично мотнулась голова.
Клирик потрогал вспыхнувшую щеку.
- Я женщин не бил до семнадцати лет... – процитировал он Высоцкого, - и даже вдвое дольше... Стоп!  Здесь-то я тоже женщина, и, кажется, не нарисованная! Могу и сдачи дать, дорогая.
И приглашающе улыбнулся. Колдунья замахнулась снова, но с тихим хлопком исчезла.
- Посторонним тут делать нечего, - прокомментировала Сущность, - А ты - что выбрал, тем играй, уж женщины-то в средние века водились. Итак, теперь вас только трое. Может, перейдем к практическим вопросам?
- Золото выдадите один к одному? - спросил Вор.
- Да, - согласилась Сущность, - оружие, доспехи и прочие вещи предоставлю той же стоимости, и, по возможности, той же функциональности. Все - индивидуальной подгонки под аватаров.
- Цель игры? - спросил воин.
- Выжить. До смерти от старости, если будете просто тихо существовать, скажем, забьётесь в лес отшельничать. И, кстати о смерти, там будет не идеальный симулятор, а реальность. Если кто-то из вас вспомнил «Матрицу» - сразу начинайте забывать. Полигоном будет планета – а если нужно – три планеты, если решите попробовать счастья по отдельности. Земля соответствующего времени. Скопированная по оставленным оригиналом в пространстве-времени следам. Уверяю – их достаточно, чтобы вы не заметили отличий. Разве только успеете построить Галактическую Империю. Солнечная система скопирована в её известной на конец средних веков части, в остальном возможны отклонения. Созвездия будут соответствовать земным. Туманности и галактики – не все. Было лень двигать. Магеллановых облаков, в частности, не будет, и вообще, небо южного полушария мы соблюдали нестрого... Так что – вот вам вводная. Жизнь - настоящая. Смерть - тоже настоящая. Обратно вернём, если сможете чего-то достичь. Чего именно? Личного успеха, духовного просветления - кстати об отшельничестве, изменения истории, веса в обществе, денег, славы, мастерства... Мы будем оценивать все, и непредвзято. Могу даже текущий баланс сообщать. В годах, днях или процентах. Скажем, раз в месяц.
Встрял Клирик:
- Я тупее своего аватара. Много раз по игре замечал – машина предлагала варианты выбора, до которых я в жизни бы не додумался. Про мудрость просто молчу. Я по натуре логик. А мудрость – это интуитика.
- А, интеллект... Знания истории на сотни лет вперед и высшего образования разве мало? Другое дело мудрость. Здравый смысл в чужую голову вбить не берусь. Могу предложить абсолютную память. С момента переброски. Не нравится мне слово игра, знаете ли. И заменю современные языки на тогдашние. Воину и вору - один на один. А вашу запредельную... Латынь, греческий, древнееврейский.
- Мало, - начал торговаться Клирик, - у аватара мудрость течёт из ушей. А то, что вы перечислили – просто хорошее по местным меркам образование.
- Прочие языки выберешь в зависимости от того, куда и когда. Скажем, двенадцать живых и четыре мёртвых.
Воин за словом в карман не полез:
- А чего тут думать? Русь, год тысяча двести тридцать седьмой.
И гордо выпятил грудь.
Вор и Клирик с ужасом переглянулись. Потом уставились на Сущность.
- Я не причём, - открестилась Сущность, - Интеллект вашего Воина по игре и в жизни совпадает. Трогать ничего не пришлось.
- На Руси,- заметил Клирик академическим тоном, - в те времена кумыс пить большим грехом считалось. После этого крестили заново.
- Ну и что? - Вора явно больше беспокоили монголо-татары.
- А ты на уши мои посмотри! Я же их лично в редакторе ваял! А потом уговаривал мастеров разрешить мод. Они же больше типовых эльфийских раза в два. Их даже под волосы не спрячешь!
- Успокойся, - от Клирика вор такой реакции не ждал,- по мне - так лучший вариант - Италия эпохи квадроченто. Жуткий бардак, секты... Там черт с рогами в герцоги пробьется! А это - свершение. Италия - самый быстрый путь домой!
Голос "закоренелого убийцы" особого доверия не внушал. Разработчики прекрасно справились, подобрав идеальный инструмент для допроса, которым было очень удобно блефовать и запугивать. Но не убеждать.
- Я не монстр какой-нибудь! И вообще, у моего... моей аватары есть родина. Там я даже в статусе нечисти буду нечистью приличной, посконной, вроде домового... Ну - чуть шкодливее, может. Ребята, вы же не хотите, чтобы меня на костре зажарили?
-Уши можно отрезать, - степенно предложил Воин, - и на Русь. Мне вот клыки выбивать придется, это больнее. А девки вон на Чудском озере дрались. Но там и сами отобьются. А мы - против Батыя!
- Это ты что, фильм видел? Тридцать лохматого года прошлого века? - Вор был ехиден, как в реале, - Тоже мне, источник информации. Во времена холодного оружия от такой сопли, как наша аптечка, без чудотворчества толку - ноль. Или оно работает?
- Работает, - принялась поддакивать Сущность, - разумеется, работает. Но не игровое. Обычное. Наука, например. Теория вероятности - действует. Тоже источник чудес, не находите?
Сущность явственно хихикнула.
- И уши я купировать не позволю! Не собачка!
- И правильно. Руководить сектой сатанистов и ассасинов лучше с демоническими ушами!
- Они у меня не демонические! На себя лучше посмотри! Вылитый черт, только рожки приклеить!
Вор стандартным игровым движением погладил эспаньолку. Это, в представлении разработчиков, должно было обозначать задумчивость.
- Давайте поговорим спокойно, и во всем разберемся, - предложил он, - Ну или хоть в чем-то. Время у нас есть?
- Есть, - согласилась Сущность, - беседуйте на здоровье. Могу даже в дальний угол отойти. Меня воспринимайте, как форс-мажор, сиречь неодолимое обстоятельство. То есть внезапно ошарашить охряпником не выйдет.
И правда, когда облачко без штанов отлетело в сторонку, разговаривать сопартийцам сразу стало легче. Хотя Сущность наверняка всё слушала. А то – и записывала.
- Начнем с малого, - предложил Вор, ткнув пальцем в эльфийку, - Зачем тебе сдались слоновые опахала? Синюшная рожа? И красные лохмы?
Клирик тяжело вздохнул, непроизвольно дернулись уши. Принялся объясняться.
- Чтобы голова большая была. Зрительно - как детская. Я ж колдунью нашу брал на материнский инстинкт. Отсюда глазищи, высокий лоб и носик кнопкой. Одна беда - такое лицо получается привлекательным. Отцовские-то чувства никто не отменял. Для того и синюшность - чтобы быть некрасивой и соперницей не казаться. Предельная бледность при рыжих волосах - признак нездоровья. У брюнетки та же текстура смотрелась бы неплохо. Для верности цвета подобрал на пределе естественности - чтоб немножечко раздражали, были чуть-чуть не такие. Кстати, в средние века идеал красоты как раз непременно подразумевал бледность, высокий лоб, большие удлинённые глаза. Так что по роли все обосновано.
Вор кивнул.
- С ушами ясно. Что ж, резать их действительно неспортивно. Тем более остатки все равно будут нечеловеческие. А насчет того, красавица ты или чудовище, скоро узнаем. Особенно, если хоть немного в тогда задержимся... Кстати, не знаю, что хуже. Теперь займемся нашим патриотом. Что ты забыл на Калке?
- Под Рязанью,- сурово поправил Воин.
- Да хоть под Новгородом.
- Отечество, - сообщил Воин, - русских людей.
- А вот и неверно! Мозги ты там забыл.
- Сам дурак.
- Ну, нет. Я умный. И по игре, и вообще. Наша цель - выжить и вернуться. В наше время, в наш мир, в столь тобой любимое, отечество. А вовсе не менять историю там.
- Это еще почему?
- Потому, что там – подделка. Или копия. Или просто инопланетяне, очень похожие на людей. А Отечество твоё… наше – на одной единственной Земле. В одно единственное время.
- Погоди, - прервал его Воин, - ты много треплешь, значит, не прав. Правда всегда короткая.
- Пожалуйста. Вот тебе короткая - я хочу домой, и быстро. И больше к компу не подойду! Несмотря на то, что из-за этого придётся работу менять. А если тебе нужна Великая Русь, то лучше отправиться в более победоносное время. Например, ко князю Владимиру, который Красное Солнышко и Святой. Куда больше возможностей. А Византия времен Никифора Фоки немногим хуже итальянских княжеств, так что могу составить тебе компанию. Кстати, князь большой бабник, так что нашу ушастую продадим ему в гарем. Экзотика! Станет любимой женой и князя, и всех остальных жен, не привыкать! Будет нам протекцию оказывать. На худой конец - лишняя сотня золотых.
Вор разливался мыслью по древу, Воин благосклонно внимал, а Клирик попытался тихонько, истинно по-эльфийски, прокрасться к стоящей в углу Сущности.
- В одиночку отправиться можно? Прямо сейчас?
- Можно. Куда?
Эльфийка прошептала координаты. В ушах еще звенел торопливый хор: "Эй, мы же пошутили!", но перед Клириком уже лежала прибитая коротким летним дождем пыли раннесредневековая дорога. С которой он сразу же свернул в лес.
Даже несколько первых шагов по чужому миру дались с трудом. И если ролевая игра подготовила Клирика к изменению роста – привык он видеть в очках виртуальной реальности мир с точки зрения «полтора метра минус высокий лоб», то всё прочее… В комнате Сущности это почему-то казалось незаметным.
Сначала по глазам ударил свет. Как внезапно включённая среди ночи люстра. Клирик прикрыл лицо широким рукавом, проморгался как следует. И только когда  различил на ткани жилки ниток, осмелился осмотреться. Сначала – взгляд под ноги. Сероватая пыль, сверху схваченная мокрой коркой, о которую разбивались в недолговечную радужную пыль мелкие капли. Дождь! Несколько полуживых травинок. Обочина грунтовой дороги. В ногах – пузатый мешок, тяжёлый даже на вид. В нём, очевидно, всё ролевое барахло. О котором он так и не успел толком поговорить с Сущностью. Налюбовавшись мешком, поднял взгляд. Картинка перед глазами побежала очень быстро. Словно на глаза намертво нацепили бинокль. Лес по одной стороне дороге, кочковатое поле – по другой. Словно рисованные пастельными тонами. Зато на каждом листке видны жилки, и  каждый из них пляшет собственную пляску под каплями дождя. С веток падают жуки, пауки, муравьи… Гусеницы. Некоторые из них вырастут в бабочек.  А выше, на почти белом небе, между свинцом жидких облаков, выступили жгуче-серебряные точки звёзд. Не меркнущие даже рядом с огромным шаром Солнца. Слепящим даже через тонкое облако.
Другая планета? Другие глаза! Которые видят только прямо перед собой – зато далеко и подробно. Можно блох подковывать. Уши заполнил ровный шум. Капли дождя, голоса и движение сотен тысяч прежде невидимых и неслышных существ слились в ровный фон. Белый шум. И с ним тоже жить придётся. Зато в гостинице сразу можно будет сказать – с клопами предлагаемая постель, или нет…
Клирик наклонился к мешку, попытался поднять – и не сумел. Ну да, волшебных сумочек, съедающих вес вещей, в реальность не завезли. А жаль. Оставалось бросить часть вещей. Хотя от них, возможно, зависит жизнь. Впрочем, зачем выбрасывать то, что можно спрятать? И мешок волоком поехал в лес. Извозюкался, конечно, в прелой прошлогодней листве. Впрочем, тяжесть груза оказалась не главной проблемой. Через каждые пару шагов Клирик натыкался на дерево. А каждый первый – наступал на подол рясы. Кольчуга давила на плечи. Булава отягощала пояс. И довольно скоро пришлось остановиться. Перевести дух.
 Клирик оглянулся. Как будто вокруг - никого. Попытался запомнить ориентиры места. И понял, что помнит каждую царапинку на коре каждого дерева, которые пересчитал по дороге, длину и направление каждого шага. Хмыкнул. И заглянул в неподъёмный мешок. Обнаружив сверху ровно то, что и ожидал – мешок поменьше. С золотом. Всем, которое не потратил на экипировку. Цифру не помнил – да и принимали золото в тёмные века обычно на вес. А на вес там было килограммов сорок. Таскать такое с собой – в любую эпоху небезопасно. Отсчитав себе десяток золотых на первое время – целое состояние по местным меркам - Клирик зарыл и тщательно замаскировал остальное. Подумал – и отрыл вторую захоронку. Для булавы, оказавшейся слишком тяжёлой, и кольчуги, тоже весомой, неприятно звякающей на каждом шаге – и совсем не соответствующей новой роли. Кто знает, как отреагировали бы местные жители на вооружённую сиду? Ряса – и то вариант нестандартный…
Пусть, если хотят, опровергают. Вспомнился анекдот: сумрачный воитель на першероне, черноволос, бородат, в плечах - сажень, в лапищах - булава, носит исключительно тяжелый максимилиановский доспех, уверяет всех, что он - типичнейший эльф, а на недоумения спокойно басит: "А где вы других видели?".
А потом снова – дорога, полегчавший – но по-прежнему весьма увесистый мешок. Необходимость постоянно смотреть под ноги, потому как приподнимать подол на ровном месте нельзя. Или просто неприлично, или вообще откровенное совращение. Прохожие, отворачивающиеся или здоровающиеся. Храбрый парень, решившийся подвезти. Видимо, любопытство перевесило.  Ноги гудели, и захотелось рискнуть. Вообще, остался б Клирик мужиком, давно бы ехал. У рясы, в конце концов, имелся капюшон, под которым ушей не видно, а реакцию местных жителей на гуляющую по краю дороги лунную эльфийку он уже определил. Цвет лица и странные черты здесь никого бы не удивили - Уэльс родина многих святых, паломников много. А проезд отработал бы или заплатил - но не золотым, конечно, а чем-нибудь из не самых нужных вещей. Меди и серебра Сущность не выдала, заявив, что раз написано - золотые, так пусть и будут золотые. Одинокой девушке и в родное время лезть в авто к незнакомцу не стоило. Тут же вообще средневековье... А до близкого, по уверению Сущности, города хотелось добраться засветло. Да и возница смотрелся совсем не подозрительно. Типичный фермерский сынок. Спокойный, не склонный нарушать обычаи, которые здесь важнее законов. Что означало очень мало – если сиду местные жители воспринимают, как чужачку. Но глядел не сально, а с интересом. И рассказывал то, что могло пригодиться. Должна сида хоть что-то знать о своей родне? А заодно выбрать имя.
Кельтская мифология оказалась занятной и совсем не похожей на греко-римскую. Местные боги-сиды были до изумления похожи на людей. Не "антропоморфны", а человечны. И не только в хорошем значении этого слова. Они страдали от голода и жажды, болели, старели и умирали. Они пасли скот и растили хлеб, тачали сапоги и обжигали горшки, и марка серебра бывала для бога на мели огромным состоянием. Они проиграли войну людям - и переселились под землю. Они охотно становились христианами - и святыми. Лир, Бран, Бригита, Бранвен - британские боги просто в очередь за канонизацией стояли. Некоторые, наоборот, закоренели и гадили новой вере - а в первую очередь старым соперникам, изо всех последних сил. Морской бог Манавидан фаб Лир ухитрился оказаться посередине. Божеством он был скорее добрым, и свой остров-королевство содержал в порядке. Но при этом наставил рога стольким валлийцам, что ему отказали в крещении. "Увы мне!" - воскликнул бог, и переселился в Шотландию, обитателям которой, видимо, насолил меньше.
Имя, с которым придётся жить как минимум, несколько месяцев, выбирать среди подобных святых Клирик поостерёгся. И, когда среди сказочных героинь всплыло второстепенное – как показалось – божество, заведующее яблоневыми садами, прикинул имя на благозвучность – и мысленно записал за собой.
Немайн.
Родовое имя – изобретать не рискнул, решив пока ограничиться прозвищем. Услышав эпитет «Шайло», «Верная Богу» - отложил для себя. Вполне годилось. Поскольку класс Клирик менять не собирался. А коли твоя профессия - священник, точнее, аббатиса без монастыря – так и прозвище самое подходящее. Дальше легенда достраивалась сама собой. Немайн Шайло, сида, новообращённая и ревностная христианка, путешествует с целью распространения веры, заодно присматривает место для нового монастыря. Для начала этого должно было хватить. Умения. Помимо способности двигать длинными ушами, имеется язык без костей, годный молоть чепуху на валлийском, разговорной и классической латыни, ирландском, саксонском, пиктском, древне- и среднегреческом, старонорвежском, арабском, корнском, готском, аварском, древнееврейском. И русском – оставленным в качестве мёртвого языка. Знание полудюжины алфавитов. Никуда не делся и политех, специальность "гидротехническое строительство". Судя по стенам цитадели, пусть и одетым в каменные одежды, но всё-таки земляным - вполне востребованная. Владение оружием... Классическое священское: булава. Ее, правда, надо еще поднять. Может, просто сделать нечто вроде трости с железным набалдашником? Оружие, выглядящее мирной вещью, вдвойне смертоносно.
Актив нормальный, работать можно.
Клирик хмыкнул в ладони. По своей беспокойной работе он привык к дальним и долгим командировкам. И свалившееся на голову приключение пока воспринимал как одну из них. Причём сам прекрасно понимал, что если задержится дольше некоторого срока – вот тогда его и накроет. Ностальгия, истерика, депрессия и что-нибудь ещё.
А значит, работать нужно быстро. С другой стороны – чтобы сделать что-то действительно толковое, в местное общество нужно врасти…Противоречие. Первое - а сколько их ещё вылезет. Вот и пример: Уэльс - самая окраина темновекового мира. Следовало бы ожидать нищеты и дикости, но цивилизация - налицо. Невысокая, разорённая, доживающая последние десятилетия перед решающим нашествием варваров. Но - живая. Город обладает глаными признаками римского цивитас – стенами, водопроводом (и канализацией!), общественной баней и ипподромом. Всё - старенькое, но содержится достойно. Никакой воспетой средневековой грязи, нечистот льющихся из окна, гуляющей по улицам скотины, и прочих прелестей варварской жизни. Аккуратные бревенчатые дома, крохотные садики, лавки на нижних этажах. Конюшни и загоны для скота присутствуют - но стоят пустыми. Заполнятся только в случае осады. Ремесло, что порождает грязь и вонь, отогнано, вместе с предместьями, от стен на лучный выстрел. Постоялый двор, и тот за воротами. Ипподром – вовсе чудо. Стометрового диаметра, трёхэтажной высоты каменное сооружение внушает почтение. В том числе - возрастом. Обойдя вокруг, довелось убедиться - сооружение вытянуто в длину. А значит, построено уже во времена, когда главным развлечением стали не бои гладиаторов и травля зверей, а скачки. Местные жители уверяли, что внутри и снаружи бывает на что посмотреть - даже когда нет праздников, королевские рыцари часто соперничают в ловкости, за что их ждут королевские призы, разрешаются боем мелкие споры и большие судилища. Всё это Клирик невольно узнал, когда искал кузницу, а этот филиал языческого капища был слишком важен, чтобы находиться в ссылке. Удивляло и раздражало отсутствие вывесок.
Тогда Клирик заметил: либо горожане издеваются, либо что-то не так с ним самим. Все встречные женщины норовили описать путь длиной в дюжину шагов в стиле эпической шарады, в которой непостижимо закономерно перемешано число тополей, окон и дворов. Половины примет он попросту не находил! Мужчины отделывались указаниями вроде "Шагов сто южнее северной стены и пятьдесят западнее восточной, улицы прямые, не ошибешься, там по левой стороне". То ли сторона всегда оказывалась другая - хотя попытки искать наоборот не помогли - то ли разгулялся пресловутый закон подлости. Клирик успел наизусть выучить все закоулки огороженного стеной пространства, но кузня всякий раз оказывалась за углом. Да еще советчики закончились. В Кер-Мирддине людей наперечёт, и каждый настолько жестко вписан в свое дело, что казалось - задай правильный вопрос, и получишь глупое задание, вроде "убить триста крыс". Спрашивать дорогу по второму разу было неловко, хоть и подмывало проверить, не начнут ли горожане повторяться. Ноги уже гудели. А из окон - внимательные взгляды, и как консервная банка за кошачьм хвостом - ребятня. Ну да, уши. Клирик тогда даже подумал: а может, и правда, лучше было их отрубить  и податься под монгольские стрелы?
Эскорт раздражал. Впрочем, дети вели себя тихо. Просто шли позади да глазели. Видимо, внимательно слушали сказки. Хорошие народные сказки, неадаптированные. В которых фэйри - совсем не добрые. А то и истории про старых богов. Будет им главное впечатление детства: живая сида. Можно сразу откладывать для внуков. "Дедушка, а грифона ты видел?" "Нет, не видел. Последнего еще сэр Галахад убил. А вот сиду - доводилось. Был я тогда соплей, вот вроде вас. Вижу - сида идет с нашим кузнецом. А тот спокойно так с ней разговаривает..." Если, конечно, город не возьмут саксы. Или такие же валлийцы из другого королевства. Тогда впечатления будут совсем другие…
А кузнец был очень нужен - заказать набалдашник и разрубить золотой солид. То есть топор наверняка бы нашелся и у другого местного жителя. Но стал бы этот любой держать язык за зубами о богатенькой одинокой девчонке? Кузнец же, скорее всего, сплетничать не будет - из солидарности со старыми богами, принесшими в мир его ремесло и не брезговавшими заработать горном и молотом честный кусок хлеба.
С рубленой мелочью можно было сунуться к меняле – такой потом нашёлся, или прямо на постоялый двор. Но вместо кузницы улица постоянно выносила то к воротам, то ко дворцу местного правителя - избе немного пошире и повыше прочих. Тени же понемногу длиннели, и обещали вскоре слиться в сумерки. Клирик ускорил шаг - и, описав очередную петлю, снова оказался на небольшой площади перед домом короля. Увидев на пороге пухлую фигуру в бенедиктинской рясе, весьма обрадовался. Может, смиренный служитель Божий возрадуется, что не одинок в краю, все еще проникнутом миазмами язычества, и отведет больную топографическим кретинизмом сестру во Христе к кузнице за ручку.
Воспоминание о брате Марке вызвало улыбку. Теперь поединок на площади казался чуточку нелепым и очень смешным. Чего стоит, например, экзорцист, остановленный цитатой из Станислава Лема! К которому пришлось прибегнуть, не зная молитв, свитки с которыми лежали в мешке на самом донышке.
Усталость взяла свое. Стоило Клирику отвлечься от беспокойных мыслей, как тело, само собой, откинулось на спину, вокруг трясиной сомкнулась перина. Тело удивлённо всхлипнуло - да так и заснуло.

Спать в полной выкладке удобно, разве если сон - вечный. Так что неподвижность эльфийки скоро закончилась. Она долго и тяжело ворочалась, потом снова перевернулась на спину. Открыла глаза. Потрогала уши.
- Так, - пробормотала себе под нос, - лопухи собственного приготовления. Значит, пьяный водитель на "БелАЗе" и прорыв дамбы мне приснились. Спасибо и на том. Сейчас что, уже утро? Светло-то как!
Правда, затянутое непрозрачной пленкой узкое окно не желало чертить на полу негатив самой знаменитой картины Малевича. Свет был немного неровный, как будто над небосводом атланты натянули маскировочную сеть. И трясли, как яблоню.
Часова не было, но окна, вроде, выходили на южную - женскую - сторону. А значит, время можно было узнать по высоте Солнца. Клирик распахнул оконце, высунул голову. Солнца не было. Это, впрочем, означало лишь то, что вчера он перепутал северную сторону с южной. Что ж. После тех блужданий по городу - неудивительно. Немножко странно: Лорн и Кейр говорили, что южная сторона не только женская, но и почётная. А Немайн, всё-таки, сида. Впрочем, трактир есть трактир - тут по ранжиру могут и не садить. Может, по северной стороне комнаты удобнее! Или больше. Или как раз по названной сидой цене... А сверкающая сквозь перистую дымку облаков ультрамариновая синь доказывала: еще утро. Яркое раннее утро. Звёзды? Так и вчера днём были звёзды.
Сида заразительно зевнула. Заражать, однако, было некого - предместные дворы как вымерли. Спать хотелось до головокружения. Но слава лежебоки не прельщала. Раз запомнят, что сида лентяйка, потом не переубедишь. Пришлось озаботиться утренним туалетом. Что местные поймут - Клирик не сомневался. Слишком много римской крови и культуры в камбрийских кельтах. И леса вокруг Кер-Мирддина не сведены. Так что ведро горячей воды, наверное, не пожалеют. Надо только найти кого-нибудь из хозяйской семейки. Или из работников.
В коридоре оказалось сумрачно - окно маленькое и далеко, факелы потушены. Что и верно - оставленный без присмотра огонь - это пожар. Даже если под ним поддон с водой. Комнаты постояльцев притворены, из-за некоторых раздавались залихватские рулады храпа. Похоже, что спали валлийцы, как и ели, на всю катушку.
Впрочем, не все. На лестнице послышался шорох. Дверь, ведущая на первый этаж, медленно и тихо приоткрылась. В щель осторожно протиснулась мордочка хозяйской старшенькой. Взгляд Клирика немедленно зацепился за распахнутый ворот ночной рубахи без рукавов, но обильные и чуть не торчащие округлости его задержали слабо, взгляд переполз на простоватую вышивку вокруг ворота, скользнул по причёске – точней, по растрёпанной соломенной копне. У этой шевелюра в отца. А потом Клирик заметил - двигается девица донельзя странно. Обе руки нащупывают стену, к которой она и так прижимается всем телом. Босые ноги перед каждым шагом проверяют на прочность доски пола. Глаза... Глаза распахнуты настежь, с огромными, без каймы, зрачками, наполнены страхом и еще чем-то. Тем, что и толкает вперед. Стоящую в трех шагах Немайн девица явно не видит. При том, что вечером точно была зрячей. Клирику стало жутко. Неужели вместо нормального средневековья он, несмотря на обещания Сущности, оказался в фэнтэзийном мире, очевидно недобром? Состряпанном, скажем, вокруг милейшего культа Великих Древних. Впрочем, непосредственной угрозы для жизни пока как будто не было, к потенциальной же, например, в виде неверно заложенных толовых шашек, Клирик и дома привык. Мысли это только подстегивало, поскольку в нештатных ситуациях на стройках только быстрое и холодное соображение спасало жизни. Потому он начал медленно, шаг в шаг, отступать - и старательно рационализировать ситуацию. Распялить глаза девицы вполне мог какой-нибудь травный отвар. В конце концов, кто сказал, что языческие верования к седьмому веку полностью позабыты? Знания о друидах у Клирика ограничивались типовым ролевочным набором, да еще смутным воспоминанием о том, что римляне, одобряя гладиаторские бои и отправляя христиан ко львам, сочли друидические культы кровавой мерзостью. Что могло означать только одно: регулярные приношения человеческих жертв, не являющиеся ни казнями, ни кровавым спортом. Жертв невинных и беззащитных. Например, женщин и детей.
С пришествием христианства устраивать резню открыто они, конечно, не могли. И запомнились хипповатым видом и уважением к природе. Но оставление Диведа монахами могло развязать руки затаившимся. Чтобы рискнуть возобновить рискованные практики, им нужен повод. Вспомнилось давешнее замечание возницы: "Для вас людей резали". Круглые глаза парня, когда  тот услышал имя Немайн. И потом, у камина: "Та самая..."
А девица продолжает ползти вперед. Странная походка, нарушение зрения, расширенные зрачки, неровное дыхание. Типичное отравление. Возможное и безо всяких друидов. И даже без злого умысла.
Что ж. Ясно - жертва ничего не соображает. Первой помощи может сопротивляться. Поскольку, за неимением под рукой других рвотных, ею будет щекотание глотки. Не цапнула бы... Да и выше она на целую голову. Сида перекрестилась - православно - и бросилась в спасательную атаку. Внезапность принесла успех, узенькая пятерня заскочила в глотку отравленной чуть не по локоть - и выскочила обратно раньше, чем рефлекс сработал до конца.
- Пожар!
Клирик применил самый надежный способ привлечь внимание хозяина. Прибежит быстро, и с водой, да и постояльцы поднимутся, а пригодится любая помощь. Ну вот, рядом гремят двери. Туллу выворачивает на пол. Суета, столкновения тел, междометия. Не затоптали бы...  И не подумали худого.
- Хозяйскую дочку отравили! – закричала сида.
- Что нужно? - невысокий, лысоватый постоялец с хода вник в дело.
- Молоко, яйца сырые... Да позовите врача, лекаря, знахаря какого-нибудь! Я ж не знаю толком, как лечить...
Но вменяемого уже сдвигает в сторону могучая рука. Сейчас Кейр не выглядит ни неуклюжим, ни добродушным. Бешеная гора. Зашибет - не заметит.
- Что с ней? Что с Туллой?
Отравленная между тем освободила желудок.
- Кейр! Ты меня спасешь? Она...
- Она!!! Демоница ушастая! Убью! - но парня уже держат, поймав на замахе. Вдруг вырвется?
- Где горит?
Дэффид с женой ухитряются даже на пожаре сохранять степенность! И странные они: днем, на пожар - с факелом. Стало ярко. Клирик прикрыл глаза рукой, заморгал, пытаясь прогнать заслонившие взор зеленые пятна.
- Поймалась, коровища! - завопил трактирщик, едва разглядев немую сцену, - Я, значит, ей мужа нашел, так потерпеть месяцок-другой до свадьбы невтерпеж! Кобеля чернявого захотелось!
- Молоко, яйца сырые, лекарь, - Клирик понял, что натворил что-то не то. Продолжал по инерции - да ещё потому, что в таких случаях лучше поступить неправильно, чем никак. Но жена трактирщика – Глэдис, кажется, - быстро кивнула и бросилась вниз. Видимо, за искомым.
- Сида говорит, Туллу опоили, - встрял "член клуба", напяливая на лысину слетевший в суматохе колпак.
- Не опоили. А просто по сердцу мне Кейр, - рванулась к любимому белобрысая.
- Точно опоили! - радостно подтвердил трактирщик, - Иначе с чего она так по этому бугаю сохнет, когда у отца на примете вполне приличные люди есть? Слышь, Кейр, если б не твой отец, голову б тебе я отвернул! И плевать на кровную месть! К дому я тебя теперь близко не подпущу, это ясно.
- А это точно он приворот подсыпал? - спросил лысый.
- А кто ж?
- А кому хочется расстроить выгодную партию твоей дочери? Таких что, нет?
- Есть, - задумался трактирщик, - а Кейра что, и не наказывать никак?
- А если его тоже опоили? Видишь, как лютует!
Клирик уже ничего не понимал. Но...
- А ну-ка, леди сида, взгляни на эту бесстыжую рожу! Не притворствует?
Клирик понял: есть шанс, что агрессивную гору зафиксируют. Возможно, надолго. А потому выдал:
- Зрачки расширены, дыхание прерывистое, нездоровый цвет лица, испарина... Какое тут притворство! За знахарем послали?
- А ну-ка засуньте ему два пальца! - скомандовал лысоватый. Кейр дергался и даже кусался, но с содержанием желудка ему пришлось расстаться.
- Теплое молоко, сырые яйца, - вновь перечислила Немайн, причем Клирик с удивлением отметил в её – своём - голосе явное злорадство, - лекаря... А я теперь могу только молиться.
Юркнула в свою комнату, скрипнула засовом и была такова. Там можно было сесть на кровать и привести мысли в порядок.
Факел в руках трактирщика, ночные рубашки, полуодетые постояльцы... Все это складывалось в стройную систему. Клирик снова высунулся в окно. И не нашел Полярную звезду на своей половине неба. Северный конец оси мира проворачивался с другой стороны постоялого двора. Это значило: окно выходит на юг. Солнца на ярком небе нет. Следовательно, на дворе - ночь. Но небо-то почему светлое такое?
- Расовые преимущества эльфов, - сообщил окну Клирик, - видение в неполной темноте, обостренные зрение и слух. Со слухом ясно. А вот зрение мало того, что сумеречное, так еще и узкое. Вижу только прямо перед собой! Чуть что - головой ворочаю. Инстинктивное владение луком, мечом и шпагой - которыми мне пользоваться обеты не велят. Не так уж плохо. Ну что ж, девочка, поздравляю. Хоть раса выбрана верно!
Немайн пожала правой рукой левую. Мир перед ней сиял сквозь зелень тисовой рощи белеными стенами предместья. Наверху перемигивались звезды.
Сида зевнула. Спать все еще хотелось. Почему бы и нет? До утра-то далеко! Только не как в прошлый раз, а по-человечески. Чтобы снова этакий Ктулху фтхагн не приключился. Устроила двум любящим сердцам вместо свидания прочистку желудков... И вообще - леди не положено дрыхнуть, не раздеваясь. Для начала Клирик решил стянуть сапоги. Никаких потрясений это не обещало - и не принесло. Только ноги оказались размеров на десять меньше, чем были у него до встречи с Сущностью, и на два-три - чем полагалось бы нормальной даме его нынешнего роста. На ногах обнаружились чулки с подвязками, длиной по колено. Шитые из четырёх кусков. Вязание-то в Европе появится позже. Насколько – неясно.
Клирик пожалел, что вязать не умеет. Была бы несложная и довольно заметная инновация. Но – увы. Что ж. Стащил чулки, полюбовался на полупрозрачные пальцы ног. Осмотрел ступни. С удовольствием отметил отсутствие мозолей. Раз такие нежные конечности легко перенесли несколько часов похода с тяжёлым грузом, значит, хотя бы одна – и пока единственная – пара походной обуви у него есть.
Стянутая через голову ряса открыла серое суконное платье до пят. Узкие рукава, отделка черным кружевом, плотные ряды крошечных отверстий, стянутых шнуровкой - вдоль левого бока и по каждой руке до локтя, суровая строгость идеала. Формально это, может, и считалось нижним платьем. Но спать в таком... Клирик начал войну с завязками, стараясь не заглядывать в расширяющуюся брешь вдоль левого бока. Расстегнув до конца, дал платью упасть. Очень пожалел, что нельзя включить "свободную камеру" или хотя бы раздобыть зеркало в рост.
И обнаружил себя в длинной, до пят, тунике плотного шелка без рукавов. Учитывая цену шелка в темные века - в несколько раз большее количество золота по весу, - выходило, что Сущность таким образом отыграла цену наряда в целых десять золотых. На этом Клирик решил, что разделся достаточно, и залез в постель.
Сида Немайн спала неспокойно, металась, как в бреду. А с ее маленьких узких губ слетало такое, что вызвало бы изрядное уважение самых отпетых наемников Европы. Если б, разумеется, они поняли русский мат. Немайн снились пьяные рабочие, неисправная техника, тупые прорабы и замминистра, "его невысокопревосходительство", подписавший акт о переносе срока сдачи объекта с декабря следующего года на январь нынешнего.

По сравнению с ночным, утренний мир выглядел блеклым, словно землю посыпали пылью. Безжалостное белое светило, молочное небо... Бриллиантовые иголочки звёзд. Немайн сладко потянулась. Наступал второй день странной новой жизни в шкуре волшебного существа в неволшебном мире.
Пока одни спали, другие работали. В Кер-Мирддине имелся врач. Не варварский знахарь, а именно врач старого, римского, типа - ученый и практик разом, способный на сущие чудеса в хирургии и неплохо владеющий общей практикой. Теории, на которых основывалась наука мэтра Амвросия, быть может, выглядели для обитателя иного века странными, но он лечил, а не калечил, счет спасенным жизням шел на сотни. А ночной подъем для медика - дело житейское. Одна беда - лекарства от любви мэтр не знал. О чем и сообщил сиде, поймав ее за умыванием.
Клирик как раз разрешил задачу, как, сохранив пристойный внешний вид, не запачкать одежду. Другой-то не было! В результате нескольких опытов он довольно удачно замотался в простыню, постаравшись полностью скрыть под ней платье. Мазаться маслом не хотелось, тереться пемзой - тем более, мыла не было. А осторожное плескание рук в подогретой воде, ни удовольствия, ни заметной пользы не приносило.
- Бог ты мой, и правда, сида! - возопил Амвросий с порога, - До этого мгновения я полагал тебя, леди, заезжей шарлатанкой! Сидов - суеверием! Но я не прав, и это прекрасно! Уши можно сделать из воска, а рыжих в Уэльсе, как трески в океане. Но не подделать кисти рук! Женщина может стереть лицо и нарисовать другое, мужчина может зарасти бородой, заплыть жиром, покрыться шрамами, но череп не поменяет никогда! А кисти рук - истинное лицо!
- Не замечала... - Клирик принялся рассматривать руки. Узенькие, гладенькие, хлесткие. Для пощечин, не для ласк. Или - для тонкой работы. Но нечеловеческими не казались. Клирику.
Амвросий между тем обежал Немайн кругом.
- По тебе анатомию можно изучать, - сообщил радостно, - И у тебя в шее девять позвонков! А не семь, как у людей. Это - прекрасно! А глаза... Прелесть! Кстати: палла, вообще-то, наматывается не так. О методах же лечения я просто не намерен спорить. Леди Немайн, отчего ты вообще решила, что эти двое отравлены?! По-моему, обычное взаимное влечение. По крайней мере, следов известных мне приворотных зелий, могущих хоть как-то повредить организму, я не обнаружил. Хотя и вреда от прописанного тобой лечения - тоже. Тем не менее, вынужден признать его неэффективным. Любовь вылечить нельзя.
- Можно, - Немайн хихикнула, - лет пять семейной жизни, и - как рукой снимет. В половине случаев - точно. Собственно, именно такой вариант я намереваюсь предложить пострадавшим и их родне. А что такое палла?
В дверь тихонько поскреблись. Младшие сестренки пострадавшей. Эйра и Сиан.
- А это правда, что Кейра тоже опоили? А то отец говорит: "Если этот котяра в своем уме, убью". А мама...
- А Тулла говорит, ты на нее вечером так смотрела, а зачем? А ей уже тогда подсыпали или нет? А я сразу поняла...
Клирик оторопело отметил, что разбирает в хоровом девичьем щебете каждое слово. И понимает двух разом говорящих девочек. Ненаучная фантастика. Фэнтэзи!
- Да, Кейр, безусловно, не в себе, - громко и четко, чтобы мэтр Амвросий посреди гвалта разобрал, вынес вердикт, - так что совсем не надо его убивать.
- Опоили. Совершенно неоспоримо, - врач ложь во спасение поддержал, и приукрасил. Сам Клирик почему-то не догадался прямо сказать: "отравлен".
- А что с ними будет теперь? С Кейром и с Туллой? А то мама плачет, а папа молчит...
- А ничего, - у Клирика случился приступ вдохновения,- страшного. Жить будут. Колдовство теперь неопасно, зря я половину ночи не спала? Кушать будут, что мэтр прикажет. Увы, отвар любовного напитка успел всосаться в стенки желудков, и лечение может не помочь. Тогда придется бедняжек поженить. А папа молчит, говорите?
- Да, смотрит в окно и молчит, а с Туллой сидит Эйлет...
- Мама и Гвен пытаются папу разговорить, но он молчит, как камень...
Это поведение Клирик знал. Потому испытал острый приступ сочувствия. Сам он предпочитал переваривать неприятности в одиночестве - а лучше с другом. Но Дэффиду от семьи бежать некуда. Одно заведение в городе, и то его собственное. Как же спасти мужика?
- Вашему отцу сейчас нужна другая забота, - Немайн наклонила голову к девочкам, и ее голос вдруг стал ниже и солиднее, - совсем другая... Отзовите маму и сестру, я сейчас выйду в зал, и мы все подробно обсудим. Вы ведь хотите помочь отцу?
Для Дэффида ап Ллиувеллина Вилис-Кэдмана ночной кошмар все еще продолжался. Не выспавшийся, красноглазый, он стоял у окна и бессмысленно рассматривал пузырьки в мутном стекле. Сквозь окно пробивались последние знаки нового дня, утро уходило. Впереди маячили семейные разговоры. Опять разгонять птичий базар, стучать кулаком по столу, Глэдис снова начнет реветь в три ручья, дочки хором запоют, что он их совсем не понимает и не любит... Ну за что Бог не дал ему ни одного сына! Уж тот бы понял отца. Или нет?
Хорошо, Глэдис и Гвен хоть ненадолго оставили его в покое. Но ведь вернутся. Снова восходящий к истерике тон, снова будут ходить вокруг да около, и пытаться разрушить решение, которого еще и в помине нет! Шаги за дверью. Может, сразу наорать? Обидятся, конечно, но зато - тишина. Благословенная тишина.
Дверь тихо - и к кому она подкрадывается, к старому солдату - отворилась. Глэдис - эта плавная походка всегда сводила Дэффида с ума, даже теперь - лебедушкой подплыла к нему. Молча взяла за руку. И не стала ничего говорить! Молчащую жену оказалось терпеть рядом совсем нетрудно. Даже приятно. И решение всех проблем пришло само собой. В конце концов, на сторону можно выдать и младших. А ему, за отсутствием сына, очень пригодится зять. Кейр смышлен, хоть и мягковат. Но и из него вполне может выйти смена - что за стойкой, что на пивоварне. А главное - второй мужчина в семье появится уже сейчас. А не тогда, когда он распихает длинноволосую и длинноязыкую девичью команду по хуторам. И станет не соперником, а товарищем по несчастью.
- Глэдис, - сказал он жене, - а может, ну его, сидово лечение? Кейр не самый плохой выбор. Из молодежи так и вообще... И уж этот от свадьбы не отвертится, и любить нашу Туллу точно будет.
Парень, и правда, откручиваться не стал, он впал в самый щенячий восторг, и только отсутствие в городе священника помешало тут же приняться за свадебный пир. Кейр же - верхом, бросив колесницу в городе, рванул в холмы, чтобы спуститься в город неделю спустя с благословениями отца и клановых старейшин, в которых никто и не сомневался. Еще бы! Породниться с хозяином заезжего дома в Камбрии было немногим менее почетно, чем с королём. Труд, дающий другим кров и пищу, считался достойным и крайне аристократическим. Ко всему хозяин заезжего дома был попросту богат: молочное стадо из полутора сотен коров, мясное - не меньше, сотни овец и свиней Дэффида Вилис-Кэдмана покрывали собой холмы вокруг столицы. А вблизи трактира пыхтел небольшой пивоваренный заводик. Да и о старинных правах и привилегиях  люди иногда вспоминали.
Кейр лучился от счастья, но все же перехватил Немайн у дверей кузницы Лорна ап Данхэма, где та заказывала кирку-молоток для геологических изысканий, и попытался выяснить, к чему была вся ночная история? Ведь он с самого начала был не против женитьбы! А свадьбы с Туллой просто жаждал, равно мешая плотские стремления, меркантильные интересы, и симпатию к той, с которой надеялся счастливо провести большую часть жизни. Так что позор Тулле не грозил, да и Кейра будущий тесть никак не убил бы до смерти - чтобы было за кого выдать дочку, сняв с клана позорное пятно и не развязав кровную вражду.
- Ну, - объяснил Клирик, - я-то с Туллой случайно столкнулась. А вот все остальное послужило только к вашей с ней пользе. Теперь Тулле дорога только за тебя или в омут. Монастыря-то в Диведе сейчас нет. В конце концов, за непорочностью невесты не все гонятся, мог папаша и другого жениха найти. Гарантированные же рога - дело иное. Да и греха на вас нет. Этого тебе мало?
Похоже, именно несовершение греха и удручало Кейра. Немножечко. Его же невесту - весьма и весьма. В сторону Немайн Тулла косилась, бычилась, кривилась, хмурилась, насупливалась.
Потянулись спокойные дни. Клирик устроил себе нечто вроде отпуска - тем более, что в двадцать первом веке толком не отдыхал уже три года. Да и дела - спокойные, домашние, бытовые дела - никак не позволяли совсем уж заскучать. Первым стал, конечно, мешок. Что там должно было находиться по игре, Клирик знал. А вот о реальном содержимом только догадывался.
На свитках "божественных заклинаний" обнаружились соответствующие молитвы - большинство о здравии. Вместо "вызова небесного медведя" был записан известный в Интернете "Evil overlord's list", список рекомендаций Темному Властелину, созданный на основе печального опыта многих литературных и кинематографических злодеев. Скляночки с зельями стали чернильницей и тушечницей, солонкой, и набором перечниц: с красным перцем, с черным, с корицей. Нашелся и пучок гусиных перьев. Клирик хмыкнул. Перышком еще придется овладеть. Вместо открывающей замки волшебной штуковины - Вор был больше специалистом по ловушкам - тяжеленный набор чего-то, даже отдаленно не напоминающего отмычки. Видеть запоры седьмого века Клирику пока не доводилось, но ясно - раз к ним полагается такая отмычка, привычные они напоминают не слишком.
Особенно интересно было, во что превратились аптечки. И чем отличаются в зависимости от силы. Упаковки выглядели - почти как в игре. А вот внутри...
Внутри оказались именно аптечки. Раннесредневековые. Наборы трав, включая экзотические и безумно дорогие, например, женьшень. Всё тщательно обернуто в ткань, подписано. Знать бы, что от чего прописывать... Ещё - корпия, шовный и перевязочный материал. Лён и шёлк. И, вместо самой эффективной - хирургический набор. Скальпели, иглы, и другие острые закорючки непонятного назначения из удивительно хорошей стали.
Инструменты Клирик немедленно разделил на две части - для собственного пользования и для передачи в руки медика. Предположительно мэтра Амвросия. Которому и вручил их пару дней спустя в качестве оплаты будущих услуг, не обнаружив в городе лучшего специалиста.
Следующим вопросом стала одежда. Путешественник тем и отличается от бродяги, что имеет не одну смену белья. И хотя бы одну - верхней одежды. Разумеется, такие тонкости в компьютерной игре не отражались, так что пришлось ходить по лавкам. И знакомиться с местной модой.
В Камбрии сложным кроем не заморачивались. Туника была и бельём, и нижним, и верхним платьем. Узкая, широкая, длинная, короткая, с рукавами или без - вот и весь выбор. Мужчинам ещё предлагались штаны - и рубахи, представлявшие собой укороченный вариант всё той же туники. Для защиты от непогоды - плед.
Местные дамы отыгрывались вышивками, но их обычно делали сами. Вот уж чем Клирик заниматься не собирался!
А дальше началась охота за вещами, без которых в поход лучше не ходить. Трут с огнивом. Зажигательная линза, по совместительству - лупа. Стекло мутноватое, но Клирик и такого не ожидал. Веревки. Страховочные крюки. Палатка. Одеяло...
Так что дни проходили в суете. А по вечерам Немайн спускалась в трапезную залу, и прислушивалась к неторопливым разговорам городского общества. Научиться понимать людей седьмого века было жизненно важно. Встревать в праздные разговоры Клирик пока не решался.
В тот день трактире было против обыкновения людно, но любимое кресло у огня было свободно, и сида уже привычно в нем устроилась. Самым приятным было то, что в теперь в компании "Головы грифона" она не чужая. И греется не за осьмушку золотого, а как правильный, полезный человек. На коленях, укутанных пледом расцветки клана, к которому относился трактирщик, платой за спасение дочери от позора - еще одним веским доказательством того, что Немайн приняли в бюргерское сообщество Кер-Мирддина - лежала Библия, раскрытая на Евангелии от Луки, ее любимом. Все книги, от Бытия до Апокалипсиса, были уже наспех пролистаны и навек отпечатаны в цепкой памяти. Осмысление приходило только теперь - и очень понемногу.
Но Клирику так и не удалось сосредоточиться на "прокачке персонажа", как он про себя называл усвоение священных текстов. И причиной была не кружка светлого пенящегося эля. Эта никогда не мешала, хотя в желудок сиды никогда не помещалась полностью, даже целиком заменив ужин. На этот раз в "Голову грифона" заявился бард.
Бродячий певец отлично владел арфой, но откровенно гнусавил. Публика терпела. То ли привыкла и к худшему, то ли считала, что так и надо. В довершение всего, пел он о "древних королях", коими с принятием христианства барды стали числить языческих богов. И то, не пропадать же славным балладам? Клирик честно пытался слушать истории о "родне", отстранившись от мерзкого голоса. Не получалось. Увы - вкус мешал. И не только собственный Клирика, но и недавно присоединившийся к нему - эльфийский.
- Любезный, - подала голос Немайн, - нельзя ли ограничиться только музыкой? Большинство здесь сидящих люди бывалые, видывали и не такое, так что голоса их сердец споют им куда лучше, чем ты можешь вообразить.
- Короче, - уточнил Кейр, уже традиционно подпирающий камин, напротив сиды, - заткнись, но играй.
Роль переводчика с галантного на доходчивый он исполнял с большим удовольствием. Эту игру придумал Клирик. Ведь нехорошо благородной деве выражаться коротко и грубо. Ну а то, что до многих иначе не доходит, совсем не её вина.
- Если кто-то считает, что поет лучше меня, я охотно приму вызов! - откликнулся бард, - Эй, девочка! Вставай! Попробуй меня перепеть!
Судя по тембру и тому, что бард на каждой ноте фальшивил на полтона, был он или изумительно самонадеян, или имел в запасе пару грязных трюков. Скорее второе. Связываться не хотелось.
- Я приношу извинения, но я устала и не в голосе, - объявил Клирик, - а потому оставляю тебе долю героя в песнях этого вечера.
- Лень вставать, - перевел Кейр, - Скрипи дальше. Если совести нет.
У барда совести не было, только заунывные баллады. Тепло и выпитый эль вгоняли в сон, и монотонные речитативы барда вскоре начали скорее убаюкивать, чем раздражать Немайн. Слова проходили краем сознания, и устраивались в памяти - на грядущее. Писаной истории у Камбрии пока не было, и желающий узнать хоть что-то, помимо рассказов стариков, должен был отсеивать крупицы правды из триад, баллад и легенд. Прямо сейчас заниматься этим смысла не было. Оставалось плыть по течению слов, понемногу скатываясь в сон. Между тем бард покончил с древностью и решил спеть о делах более близких.
  
  Три ворона в небе, ночною порой,
  Был Морриган голос, как пение стрел:
  "Два войска собрались над Юрой-рекой.
  Назавтра вступить доведется им в бой.
  Какой им положим удел?
  
  Сильна и могуча камбрийская рать,
  И воинов ярость крепка.
  Коль строй щитоносцев сумеют прорвать,
  До вечера саксов колоть им и гнать,
  И их не ослабнет рука".
  
  Три ворона. В небе - ни зги, ни звезды,
  И Махи пел голос - волынкой навзрыд:
  "Для воронов хватит надолго еды,
  А крови прольется, что в Юре воды...
  Но Камбрия не победит!
  
  Король Кадуаллон умел обещать,
  И родом поклялся своим!
  Но старых богов не посмел он призвать,
  Монахов привел, чтоб молились за рать,
  И помощи мы не дадим".
  
  Три ворона встретили алый рассвет,
  Был голос Немайн, словно треск топоров:
  "Король - обречен, нам он даст свой ответ.
  Сегодня прервет вереницу побед,
  С невзгодами встретившись вновь!
  
  Сильна и могуча камбрийская рать,
  И воинов ярость крепка.
  Но алых щитов им ряды не прорвать,
  И саксы их будут, тесня, убивать,
  И их не ослабнет рука".
  
  Три ворона в небе... За славой в поход
  Король Кадуаллон камбрийцев ведет...
  
Бард после такой песни мог ожидать разного. Осуждения за то, что назвал старыми богами сидов, например. Но скорее - одобрения за оправдание страшного разгрома, случившегося с сильнейшим из королевств Камбрии лет двадцать назад. Предательство богов - достойная причина гибели героев! Но с последним аккордом арфы наступила мертвая тишина. Такая, что бард услышал собственное дыхание. А из-за спинки развернутого к огню кресла раздалось сонное:
- Что-что он там про меня поет? Чем Немайн-то не угодила? В перепевки играть не стала? Раззадорить хочет? Не выйдет. Уважаемые мэтры, простите, охотно посидела бы с вами еще часок-другой. Но, поскольку дурноголосый певец решительно настроен испортить вечер, я смиренно вас покину.
Бард еще успел снова удивиться тому, что какая-то девчонка сидит на стариковском месте у очага. Парня, принятого в круг солидных людей за вежество и интерес к былым походам, он еще себе представить мог. У девочек же обычно есть другие интересы, кроме как упорно затесываться в компанию стариков. А потом перед ним оказалась богиня.
Задрапированная в полосатый плед поверх строгого серого платья, Немайн выглядела весьма величественно. Немудрено: она не накинула плед на плечи, как валлийки, а старательно завернулась, как в паллу - женский вариант тоги. Врач научил, на радостях от обнаруженного Немайн интереса к римской старине - а заодно от подаренных хирургических инструментов. Весьма, по его словам, хороших. Некоторых у него и вовсе не было. А уж если кто-нибудь и разбирался в помпезности, так это римские аристократы. Немайн оказалась между бардом и очагом, так что видел он в основном силуэт. И - уж бард-то, полуязычник по самому роду занятий, это знал - силуэт сиды. Богини, которая назвала свое грозное имя. Сердитой богини. Немайн сделала шаг вперед...
В "Голове грифона" такого не видывали ни до, ни после: на глазах у всех каштановые волосы барда стали седыми.
Несколько мгновений он стоял, как истукан, потом рухнул на колени перед богиней, которая от растерянности дышать забыла и стояла себе столбом, как статуя Немезиды.
- Немайн верх Дон, пощади...
- Живи, - выдавила из легких последний воздух Немайн и быстрым шагом пошла наверх, в свою комнату. Как только она миновала барда, тот потерял сознание. И не слышала, как Кейр почесал в затылке и констатировал:
- Так что, выходит, наша Немайн - самая та.
На что Лорн ап Данхэм, заглянувший в "Голову" послушать баллады и свежие сплетни, задумчиво протянул:
- Ходящие по стране боги - знак перемен. Я-то надеялся на кого-нибудь попроще. Ну могла ведь она оказаться кем-нибудь из младшеньких, могла! Дочерью или сестрой того же Артура, например... Так нет! Кейр, ты все еще рад такому знакомству? Тулла, что с тобой?
Нельзя сказать, что на старшей дочери Дэффида лица не было. Было. Белое, аж зелёное.
- Она... Я... - пробормотала Тулла, - Сида меня убьёт. Я ей на пороге комнаты миску со сливками оставилааа...
И заревела.
- Ну оставила, что за беда, - удивлённый Кейр взял невесту за дрожащую руку, - сида, конечно, предпочитает пиво...
- Ты не понимаешь! Это я с намёком, чтобы не воображала. Спасительница, видишь ли... Ну и говорили же все... Врач, кузнец... Да и сама... Что ни вещи оборачивать, ни хвори лечить не умеет! Вот я, дура, и поверила - слабая она сида, волшбы не знает. Кто ж знал, что у неё сила в другом! Вот думаю, покажу, что толку с неё, как с домового. А теперь она обидится, и меня со свету сживет...
- Если это и правда Немайн, - утешил Лорн, - так просто песенку споёт. А если пожалеет город - то зарежет. И голову оставит себе на память...
Впрочем, до утра ничего не произошло. А утром сида ушла из трактира. Завернула, на прощание, к уже занявшему обычную позицию за стойкой Дэффиду:
- Меня не будет некоторое время. Дела. Комнату оставьте за мной. И ещё. У вас тут какое домашнее животное - хорек, кошка, поросёнок? Впрочем, не важно. Вчера я его оставила без ужина. Миску кто-то поставил около моей двери, я её пнула случайно и всё разлила. Покормите существо, а?
И вышла из трапезной, закинув за плечо кожаный дорожный мешок и посох с крестообразным навершием. Не заметив, как трактирщик украдкой перекрестился.
  

2. Год 1399 от основания Города
  
   Перемалывая скопившуюся в голове информацию, как корова жвачку, Немайн шастала по окрестностям Кер-Мирддина, осматривая следы деятельности ирландских монахов. По счастью, те не стали хлопать дверью, и полностью рушить возведенный ими монастырь. Очевидно, рассчитывали вернуться. Шансы на это были неплохие. В Камбрии белого духовенства не водилось искони, монастырь в Диведе оставался один, и его закрытие привело к неофициальному отлучению королевства от церкви. Во всяком случае, в королевстве не осталось ни одного рукоположенного священника. Пока народ терпел, ожидая, что мудрый король что-нибудь придумает, а на крайний случай - повинится перед ирландцем-аббатом, и все вернется на круги своя. Если король окажется недостаточно мудрым, против него могут, почтительнейше и никоим образом не нарушая присяги, устроить мятеж. А то и пригласить в короли другого принца. Обычаи дозволяли и не такое.
   Так что монастырь был хотя и пуст, но сохранен. Все самое ценное вывезли монахи. Все полезное в хозяйстве растащила их бывшая паства.
   Стоя в бывшей трапезной, Немайн не чувствовала ничего, кроме гудения в ногах. И даже доски, закрывающие сложенные безо всякого раствора из плоских булыжников стены, содержащие не жалкие выписки, а полностью вывешенный, для лучшего запоминания, монастырский устав, не радовали. А ведь именно ради подобных крох знания Клирик сюда и тащился!
   Увы, дорога отняла все силы, а оснащенный увесистым навершием в виде кельтского креста посох исполнял разом роль и опоры, и обузы. Конечно, можно было купить лошадь. Клирик и намеревался это сделать, но вовремя вспомнил, что навыка езды на лошади у Немайн точно нет. А как увидел то, что в седьмом веке считалось дамским седлом, припомнил, что апостолы ходили пешком. Наградой за "ролевой" выбор стали восхищенно-жалостливые взгляды горожан, провожающие навьюченную для дальнего похода фигурку сиды. Того, что великая богиня войны не умеет ездить верхом, они, разумеется, и предположить не могли. О том, что можно взять какую-нибудь скотинку под вьюк, Клирик попросту не додумался. Отдувались, разумеется, ноги.
   На одном из привалов Клирик, шутки ради, решил измерить площадь своей ступни. И сосчитать удельное давление на грунт. Возникло у него подозрение, что изящные эльфийские ножки Немайн слишком уж малы, чтоб годиться для долгих переходов.
   Тут выяснилось, что мерить - нечем. Линейку в мешок с ролевым барахлом Сущность упаковать не удосужилась. С ужасом Клирик понял: множеству его знаний грош цена. Поскольку они привязаны к стандартной - для двадцать первого века - системе измерений. Метру, килограмму, секунде, градусу, радиану, молю, калории, амперу, канделе. Все прочие единицы измерения производные от этих. Но средства измерить ни одну из трёх главных базовых величин не было!
   Если бы можно было определить хоть одну! Клирик припомнил, как некий книжный персонаж остроумно вышел из такого положения, измерив собственный рост. Который знал с точностью до сантиметра, для тёмных веков не такой уж и плохой. По крайней мере, для большинства практических нужд такой метр вполне бы подошёл.
   Приём можно было б и повторить - одна беда, Клирик не знал роста Немайн! Ну, пигалица. Сам делал. Скрытая имитация ребёнка. Рост около восьми десятых среднеэльфийского. Около - потому как слайдер на глазок тягал. Поднапрягшись, можно было попытаться припомнить, каков средний рост эльфа в мире подземелий и драконов. Точность, конечно, вышла бы ещё та. И если Сущность воспроизвела все параметры аватары до отвращения буквоедски, то отношение разработчиков онлайнового мирка к бумажным изданиям ролевой системы, скорее всего, было не столь скрупулёзным. Хотя и с них могло статься.
   Так и не прийдя к решению, Клирик неохотно полез в палатку: спать. Свернулся в неудобной позе - и сердечко Немайн простучало ответ. Тук-тук-тук. Пульс. Нормальный человеческий - шестьдесят ударов в минуту. Удар - секунда. И точность неплохая - если в качестве секундомера использовать невозмутимого человека со здоровым сердцем.
   сида-эльфийка тут не годилась: её сердце билось слишком медленно. По ощущениям. Но ведь и ощущения тоже не остались прежними! Впрочем, найти подходящий живой хронометр было несложно.
   Тем более, всё равно нужна была колокольня. Или - колодец. Или...
   При всей кажущейся пустынности, Камбрия оказалась довольно плотно населена. Немайн постоянно набредала на фермы и хижины пастухов. В основном это приводило к пополнению каши в котле сиды свежими овощами и бараниной, а мешка - овсяной выпечкой и фруктовым хлебом. Иногда - бесплатно. Иногда - за мзду. Но в крове и пище ни разу не отказали. И обращались очень вежливо. На одном хуторе удалось подслушать считалочку про фэйри:
  
  "Скажешь: "Нечисть" - ты мой враг.
  Жизнь твою забрать - пустяк.
  Скажешь: "Фэйри" - промолчу.
  Ну а после - подшучу.
  Скажешь: "Нету никого"?
  Не случится ничего.
  Скажешь: "Наш сосед чудной"?
  Уживусь вполне с тобой.
  Мало слово "Друг" сказать.
  Дружбу нужно доказать.
  Будешь вправду друг - тогда
  Дружба будет навсегда."
  
   В друзья к сиде пока никто не набивался. Немайн уже заметила, что дружба здесь накладывала большие обязательства, и неуловимо сливалась с родством и подданством.
   Так что, измеряя высоту западного, крутого берега реки Туи, сида не могла не попасться под любопытствующий взгляд. А чуть погодя - и разговор последовал.
   - Эй, славная соседка, что ты делаешь?
   Уже привычная картина: фермер в затрапезном. Темно-синий цвет одежды, башмаки из свиной кожи, плед висит на локте, спешно прихваченный с собой в качестве верительной грамоты. В городе такой выглядит совсем иначе. Там - даже в деловой поездке - работа чистая. Можно и себя показать. И перед кланом и королём нужно выглядеть благородным воином, а не перепачканным в земле крестьянином. Или, того хуже, пастухом.
   Разговаривать с фэйри и боязно, да надо. Может, пакость какую делает. Но совершенно не обязательно, что продолжит после беседы. Обидеть славный народец легко. А мстить фэйри способны не годами - веками. В то время, как часто достаточно просто извиниться.
   За спиной у мужа жена - рубашка узкая, поверх рубашка широкая, передник - дети прячутся за мать. Не захотела ни мужа одного отпустить - а вдруг приглянется соседке, да та его и заберёт? - ни отпрысков одних оставить. Детей-то воровать фэйри тоже любят. Куда больше, чем мужей. На лице, помимо беспокойства - досада. Что приходится стоять против чаровницы-фэйри ненаряженой и босоногой.
   Как должна себя вести сида, Клирик теперь знал. И вёл разговор именно так, как и положено было по легендам.
   - Бросаю камни в реку, добрый человек. Это земля твоего клана?
   - Моего клана и моя... Вон мой дом, поля. А зачем ты бросаешь камни, озерная?
   - Нужно. Успокойся. Вреда тебе не будет. Сейчас отправлю на дно ещё парочку, и хватит...
   Камень вместе с очередным ударом сердца Немайн ушёл вниз. Раз, два, три, четыре... Плюх! Пять. Отличный обрыв! Переменной высоты. Удалось найти место, с которого камень падает ровно пять ударов спокойного сердца Немайн. Оставалось: отмерить высоту веревкой с грузом на конце, да узнать частоту собственного пульса.
   Фермер с интересом наблюдал как фэйри пользуется ловчей веревкой. Нормальные люди ею стреноживают скот. Эта осторожно потрогала грузиком воду, и стала сворачивать снасть.
   - Ты что, агиску ловишь? Водяную лошадь?
   - Нет. Я ловлю метр.
   Коротко и непонятно - значит, в самый раз.
   - А это что - метр?
   - Хочешь помочь? Подойди сюда. Давай руку. Вот так... Занятно. Всё. Спасибо. При случае отблагодарю.
   Свернула скотью веревку, и двинулась от обрыва в лес.
   - Озерная! - фермерское семейство тянулось следом.
   - Я сказала: при случае. Случай ещё не наступил.
   - Так я не про то... Ты замуж не хочешь? У меня брат есть. Неженатый и хозяйственный. И добрый. Бить не будет. А Метр - это быка водяного так зовут?
   Немайн хмыкнула. Похоже, озёрные фэйри пасли водяных быков и лошадей. И считались выгодной партией для местных фермеров. Клирик зарубил в мозгу, вопрос: а как валлийцы со всем этим межвидовым скрещиванием вообще ухитряются воспринимають себя единым народом? Нацией? Вообще людьми? Это ведь похлеще многонационального советского народа!
   - Замуж я пока не хочу, - это чтоб не подумал, что фэйри цену себе нанимает, - Да и брат твой великой сиде, думаю, не пара. Подозреваю, умер бы от страха, узнав, кого ты за него просватал.
   - Не хочешь - не надо, земную девушку подберём. Но какая из тебя сида? Они-то ростом повыше будут. И покрасивше. Говорят, такую увидишь, сразу втюришься до изумления. И что-то я в тебя не влюблённый, озерная?
   - В семье не без урода. И неужели ты думаешь, что сиду можно полюбить против её воли?
   - Слушай, озерная, врать соседям нехорошо! Я ведь сейчас проверю, и будет тебе стыдно, - заявил фермер. Выставил перед собой кисти рук, загнув три пальца.
   - Сколько пальцев?
   - Ну, семь... - Клирик пытался припомнить хоть что-нибудь про "озерных". И какое отношение имеют распальцовки к определению вида фэйри.
   - Угадала, - объявила фермерская жена, - угадала. Ты на цвет её лица посмотри. Бледная. Не под солнцем живет. А личико хорошее, гладкое. И глаза как у Божьей матери... Озерная дева, кто же ещё.
   - В холмах тоже, небось, не солнечно... - буркнул муж, и загнутым оставил только один палец, - Извини за назойливость, соседушка, но интересно ведь. А теперь сколько?
   - Девять. А мне вот интересно, как тебя зовут. Соседей-то надо знать. Назовешься?
   Фермерша прикрыла рот ладошкой. Имя - главный компонент многих сглазов. И даже бытовое прозвище в руках сильного колдуна будет иметь немалую силу. А где видали колдунов могущественнее сидов? Но муж махнул рукой.
   - Великой сиде назову. Такая зазря не обидит. Но, для верности, скажи: сколько будет семь да ещё восемь?
   - Пятнадцать.
   - Ты взаправду сида! Прости за глупость, но всё, что я наверное знал, так что озерные девы умеют считать только до пяти... А я - Перт ап Реннфрю. Клан Вилис-Кэдман. Виноват, что сразу великую не различил.
   Вилис-Кэдман... Клирик что-то такое припоминал. Да и цвет пледа...
   - Привет тебе от Дэффида ап Ллиувеллина. Я у него недавно гостила. Не подскажешь, в какой стороне гэльский монастырь?
   - Там... Леди сида! Не сочти за дерзость, но новости мы раз в месяц слышим. В город и того реже выбираемся. А уж таких, как ты, и за жизнь можно ни разу не повстречать. Не окажешь ли милость, отобедав с нами?
   Отказывать - значило подтвердить, что сида обиделась. После чего все неприятности будущих десяти лет будут приписаны ведовству фэйри. Разделить трапезу - значило заключить мир. Не навсегда, и даже - не надолго. Но преломившим хлеб для новой вражды нужен хотя бы повод. Одна беда - национальная хлебосольность и разговорчивость валлийцев. Когда б в гости ни пришёл - уйдешь утром.
   - Рада бы, да у меня работа неотложная есть, - Немайн улыбнулась, - Да и у тебя, наверное, тоже. А вот завтра к вечеру - пожалуй, навещу тебя. И насчёт всей жизни - не зарекайся. Так что - до свидания.
   До вечера Клирик собирался ещё килограмм заохотить. С этим было уже не просто - а очень просто. Если исключить необходимость отпилить ножом и ошкурить небольшой деревянный кругляшок. Опустить его в котелок с водой. Дать немного поплавать. А потом измерить высоту смоченной части.
   Плотность воды - килограмм на литр. Плотность бруска - отношение объема к водоизмещению. Плотность умножить на объём - вес. Вот и первая гирька...
   Ещё немного механики, ещё немного вычислений, и выяснилось, что на грунт лёгонькая сида давит, как пресловутый "Тигр". Разумеется, при всём походном вьюке. Но у танков хоть катки не болели! Зато гнулись и перекашивались. Захотелось заполучить вот сюда в темновековый лесок морду художника, наградившего эльфиек ступнями такого размера, что у китаянок получался только путём вивисекции. Ходить бедняжки после "подрезания ног" и вовсе не могли. Немайн могла. Недалеко, недолго. И, желательно, без груза за плечами...
   Совсем в тоску вгоняла мысль о неизбежности новых марш-бросков. А они ожидались. Для основания монастыря нужно было еще очень и очень многое, и разрешение короля занимало очень скромную очередь. Для начала стоило окончательно определить место и придумать устав. От созерцания стены бывшей монастырской трапезной, а заодно и кухни, Немайн отвлек шорох, донесшийся со стороны единственного входа. Множество легенд о пробитых пастырскими посохами ногах (из
  которых Клирик наверняка знал только про святого Патрика и Ивана Грозного), свидетельствуют не только о готовности крестимых язычников (или неугодных посланников) терпеть эту самую боль, но и о боевом назначении подтока этих самых посохов.
   Лорн, принимая заказ на навершие двойного назначения, вовремя напомнил про подток, так что посох Немайн был опасен с любой стороны. Теперь, ухваченный возле навершия, он упирался подтоком в поджарый живот... самурая. Иначе воспринять этого могучего человека с выбритым - от уха до уха - лбом, пучком волос на затылке, в халате и сандалиях, Клирик не мог. И оторопел. Но после достопамятного ночного похождения, делать выводы не торопился. Пришелец, между тем, сделал пару быстрых шагов назад, и лишь потом дал себе труд удивиться.
   - И за что такой прием неласковый? - поинтересовался он, - Ты бы, дочь Дон, пыряло от моего живота убрала. Мне на тот свет рановато. Обеты не отпускают. Так что - зашибить не зашибу, а оглоушить могу вполне.
   Немайн тоже отступила и перехватила посох за середину. Превратившись из импровизированного эстока в булаву, в опасности он только прибавил, но выглядеть стал куда более мирно.
   - А ты зачем подкрадывался? - спросила Немайн, - И вообще кто такой?
   - У меня шаг такой, воинский. Тихий. Хорошо учили. На людях - нарочно приходится пришаркивать, бесшумность многим не нравится. Но кто же знал, что тут есть люди... Все ушли. А кто я такой? Великий грешник, обуянный гордыней - и бывший епископ этого монастыря...
   Который, как оказалось, очень нуждался в исповеднике. Грехов Немайн отпустить не могла. Да и были они отпущены, и не по разу. Зато, повесив на плечо малополезный против опытного воина посох, сида вытащила епископа за рукав рясы из-под каменных сводов на травку, усадила, примостилась рядышком и принялась слушать. Ни разу не перебив ровную речь, лицом и ушами она реагировала на каждое слово. И от этого епископу хотелось говорить еще и еще.
   История, и правда, была занятная. Епископ оказался не просто воином - в прежней, до пострига, жизни он был королем. Типичным ирландским королем, вассалом короля рангом постарше, неограниченным владыкой нескольких тысяч подданных. Его сосед, "тоже король", несколько лет откладывал все доходы на некое богоугодное дело. И, наконец, совершив путешествие на континент, привез оттуда Библию на латинском языке. Всю, целиком, в одном громадном томе.
   Гордыня и щедрость - греховное сочетание. Король дал почитать Книгу более бедному, но более ученому соседу. И при этом взял с того слово, что тот не велит снять с нее копию. Но любовь к знанию и упорство - сочетание хоть и достойное, но ничуть не менее разрушительное. Король Камлин - а именно так тогда звали знатока латыни - переписал Библию сам. Он обошел букву договора, но дух был нарушен. Третейский суд старшего короля дела не решил - в ирландских законах был прописан раздел любого имущества, но уж никак не права на копирование! В результате оба короля остались при своем мнении и дело закончилось войной. Битву Камлин выиграл, но зрелище поля, покрытого телами убитых по его приказу людей, разбудило совесть короля. Камлин отрекся от престола, принял монашеский постриг и дал обет крестить столько же людей, сколько по его вине погибло христиан. Вновь брать на себя власть, которой он так дурно распорядился в миру, королю Камлину, ставшему братом Теодором, очень не хотелось, но от епископского сана, позволившего спасать души человеческие не только лично, но и через посредство рукоположенных им священников, отказываться он не стал.
   Число обращенных язычников-пиктов и крещеных младенцев-камбрийцев росло быстро, обет выполнялся уже сам собой, и преподобный Теодор ослабил рвение. Что неизбежно привело его к падению более глубокому, нежели прошлое.
   Причиной стало послушание. Аббат, ведавший делами монастыря, поссорился с королем Диведа. И преспокойно перенес монастырь, успевший стать единственной опорой церкви в королевстве. За последние двадцать лет территория Диведа сильно уменьшилась - отец нынешнего короля, Ноуи Старый, выдал замуж нескольких дочерей, пораздавал земель в приданое, да и младших сыновей не забыл наделить уделами. Так что некогда самая могучая держава Камбрии съежилась до размеров едва ли не рыцарского манора. Старый валлийский монастырь святого Давида по весне загорелся от молнии. Монахи решили: Бог послал им знак, что они засиделись на месте. Собрались и ушли. Все остальные монастыри оказались за новыми границами. Когда епископ Теодор осознал, сколько невинных младенческих душ, не крещенных вовремя, может по его вине отправиться в ад, ему ничего не оставалось, кроме как немедленно пуститься в обратный путь, чтобы рукоположить на скорую руку нескольких священников. Хоть каких. В конце концов, святой Патрик поступал именно так.
   Когда епископ высадился на берег Диведа, до него дошли странные вести о том, что в столицу королевства явилась фэйри в монашеском облачении. Епископ забеспокоился. Сошел с тихоходного парусника и купил себе лошадь. Пара дней в седле - и ему рассказывали о сиде, совершающей чудеса. Перед самым Кер-Мирддином он слышал уже про Неметону, Немайн, Морриган и Аранрод. В оставшемся без священства королевстве происходило страшное и непонятное. Его преосвященство вспомнил, что некогда был воином, и поднял коня в галоп.
   Город, по счастью, стоял на месте. Жители предместья выглядели удивительно счастливыми для жителей отлученной, пусть и неофициально, земли.
  Епископ остановил коня, делая выбор. Сунуться сразу к королю или сначала собрать слухи? А вдруг король будет неласков? При уходе-то заказал возвращаться, кроме как по торговым делам на ярмарку, и тяжким гневом угрожал. Становиться мучеником Камлину было рано... И он повернул коня к гостинице.
   Там тоже веселились - но сумрачно. Лорн ап Данхэм, старый знакомый, цедил сквозь зубы сидр, явно намереваясь надраться в стельку. Трактирщик, по работе, был трезв как стеклышко, и сердито косился то на старшую дочку, то на младшего отпрыска скотовода с холмов, что поставлял в "Голову Грифона" баранину. Ветеранский клуб молчаливо смаковал пиво, стараясь не глядеть на пустое кресло у огня.
   - Кто умер? - спросил епископ.
   - Все здоровы, - буркнул трактирщик, - все живы, всё как обычно... Только молоко с яйцами не помогло. Придется мне Туллу вон за того оболтуса выдавать. Обвенчаешь?
   Что ж - свадебный пирок, хмель рекой, вольные речи между своими - лучший способ узнать городские новости. Лица светлеют, даже кузнец Лорн разгладился лицом. И язык развязал.
   - Ваша Немайн, наша Неметона. Сама, сама. Сразу не узнал. Ты пойми - она человеком быть пытается. Тихая, вежливая. А норов-то внутри. Как бард запел на нее хулу, проступил. Краешком. Это она еще петь не стала... Так пугнула. Вот и стали с ней носиться, как с огнем. Знаешь, как на ладьях: кругом все смоленое, искра из фонаря наружу - и выбирай: гореть или тонуть. Ну, она заметила, конечно, и обиделась.
   - И что?
   - Ушла. А что ей делать оставалось, скажи? Она сама поняла, первой. Знаешь, как в первый день было? Все перед ней на цыпочках ходят. Глаза бегают, голоса дрожат, коленки подгибаются. Кланяются, любое слово поддакивают. Сладкие, будто патокой смазали. Ну, монах латинский не испугался – так он и не знает ничего о народе холмов. Нормально себя только Кейр вел - и тот как штырь железный заглотил. И только попривыкли – начинай сначала! Только хуже. Ну, она же чует. Но зла не затаила, убедилась, что всё плохо - ушла. Пешком. Великая сида. На плечо фурку с мешком, как солдат, в руки - посох. А платила за посох с киркой золотом. Настоящим, не листвой зачарованной.
   - А ты?
   - А я… Ну, поначалу вроде держался. А как узнал, кто она - не лучше других стал. Все понимаю, - но страшно ведь! Ходит по Кер-Мирддину древнее нечто, способное угробить всех обитателей даже случайно. По неловкости. Или под настроение. И так потом руки дрожали. День работать не мог, все заготовки запорол. Хорошо, не покалечился. И так весь город. Я вот думаю – не уйди она, и мы б сами себя так отделали... Безо всякой сидовской волшбы.
   Епископ Теодор кивнул. Неизвестно, до чего дело могло дойти. Всё зависело от силы загостившегося божества. Иное могли попытаться изгнать или прикончить - кельтские боги смертны. Иному - начать приносить жертвы. А от иного - бежать, бросив город. Причиной окончательного выбора, могло послужить что угодно. И все-таки, прежде чем озаботиться спасением дальней души, следовало озаботиться душами ближними.
   - Как все, - заметил епископ, - это не оправдание. "Все" вон, на Пасху "Распни его!" кричали. Душа-то у каждого человека есть, какая ни грязная, а у толпы - нет души. Ну, тебя хоть совесть теперь ест, - подсластил пилюлю, - а многих и нет. Ты хоть понимаешь, чего вы натворили-то? Что она сделала дурного? Склеила пару надломленных юных судеб? А заодно не дала согрешить до свадьбы. Наказала бродячего барда за языческие песни сильным испугом? Так поделом! Тому, кто Немайн для забавы спеть просит, надо сразу язык вырывать! А как увидела, что в городе её еле терпят - ушла.
   Епископ Теодор махнул рукой. Сердце снова тревожно ныло. Он чуть-чуть не совершил очередную ошибку! Разминулся с адом всего на сутки! Ведь мчался спасать город - и наверняка напал бы на языческую богиню войны, чтобы защитить от нее Кер-Мирддин.
   А нужно было поступать наоборот.
   Большой беды не случилось. Случилась огромная. Горожане, как не крути, обидели богиню. Совсем не добрую. Триста лет в язычестве упорствовавшую. И вот, когда, приняв истинную веру, смирив грозный норов, она вышла к людям... Полуязычники ее оттолкнули.
   Теперь она бродила в холмах, и ангелы бились с демонами за огромную душу. Демоница - или святая. Третьего пути у детей Дану не было. Раньше она откладывала выбор. Но - время пришло!
   Епископ был настоящим ирландцем. А значит, здорового упрямства ему было не занимать, да и конь у него был хороший. Четыре ноги - больше, чем две. И если грозная Немайн намерена ходить пешком, то Камлин ее догонит! И хотя бы посмотрит на сестру святой Бригиты.
   Перехват оказался делом непростым. Немайн упорно предпочитала нехоженые пути и козьи тропы. Всякий раз Камлин опаздывал, настигая только рассказы крестьян и пастухов, и все ярче перед ним вставал образ неуловимой богини.
   Острые, как морда хорька, черты лица, высокий, но постоянно охрипший голос. Огненная грива волос неряшливо отромсана чуть выше плечей, зачесана назад. Темный бесформенный наряд. За спиной - мешок. В руках - маленькая, словно игрушечная, кирка. Которой сида колет камни и ковыряет холмы. Кусочки и комочки отправляются в мешок. Нормальные монахи так место для монастыря не выбирают, но что может взбрести в голову той, для которой жизнь в холме куда привычнее жизни на холме?
   И всё-таки Камлин добился своего. Да, Немайн оказалась немного не такой, как рисовало воображение епископа. Волосы не отсвечивают огнем - наливаются темным соком молодых почек ольхи – её священного дерева. Лицо скорее круглое, чем острое, и лишь глаза, что постоянно щурятся, придают сиде хитроватый вид. И через напускную шаловливость всё равно сквозит нечто… бездна столетий, стылая, как осенние дожди. Немайн верх Ллуд относится к первому поколению рожденных на земле. Как Каин и Авель. Даже не глядя на огромные уши, которые, не просвечивай они на солнце нежно-розовым, Камлин мог бы и за рога принять, перепутать это создание с человеком невозможно. Живой ужас, черные крылья битвы, оборотень-стервятница. Сидит рядом, стрижет ушами, как жеребенок. Слушает.
   Камлин возрадовался, что отринул гордыню и рассказал сиде историю своих грехов. Воистину блаженны нищие духом! Милостыня сочувствия отвлекает от собственных горестей, и злая обида, горевшая адским пламенем в глазах сиды при встрече, сменилась искрами приязни.
   Клирик, и правда, был рад. Начал-то с наигрыша. Решил изобразить детскую непосредственность. Но - увлёкся разговором, и понемногу позабыл про игру. Епископ оказался человеком с сильной логикой, да и в душах читал, как сам он не смел и надеяться. Объяснил поведение горожан. Отвлек от гудящих ног и грустных мыслей интересной байкой, скорее всего, почти правдивой. А под вечер - помог развести костер, и глазом не моргнул, наблюдая позорище - женщину, не умеющую толком управиться с огнивом и трутом - для зажигательного стекла к тому времени было уже слишком поздно. И доброжелательно отвечал на самые глупые вопросы.
 Камлина эпизод с разжиганием огня окончательно убедил - Немайн именно та, за кого ее приняли. Неспособность развести огонь - и где, спрашивается, искать настолько рафинированную аристократку, что хотя бы додумается это подделать? Багрянородную базилиссу в Константинополе? Тем более, Немайн разводить огонь действительно не умела. По крайней мере, епископ льстил себе мыслью, что человеческое притворство он видеть научился. Зато дрова собрала и костер сложила - правильно, и заранее, не дожидаясь темноты. Вывод: прежде она разжигала огонь иначе. Щелчком пальцев, движением брови, инвокацией - какая разница?
   Потом начался разговор о будущем строительстве и хозяйстве. сида снова показала свою суть. То есть что, где и когда сеять, какие земли отвести для овец - не понимала ни бельмеса. Епископ вспомнил прежнюю должность короля, и подробно рассказал, как и что. Немайн внимательно слушала.
   Да, Камлин больше рассказывал о том, как землю мерить и делить, чем как ее возделывать, но Клирик подозревал, что искусных землепашцев на свете куда больше, чем толковых королей. А Камлин был именно толковым. Его маленький народ твердо верил в мудрость и благоразумие короля, и тот много раз доказывал оправданность этой веры. В конце концов, даже злополучное сражение за книгу он выиграл практически без потерь. Со своей стороны. Зато о том, что такое земля как источник сырья, строительный материал - и оборонительное сооружение, Камлин никогда не задумывался.
   Немайн говорила, и перед бывшим королем вставал таинственный мир подземных рек и ручьев, способных утолить жажду и предотвратить подкоп, покрыть склоны холмов льдом или предательски засосать человека. Мир, в котором не мертво ждут урочного часа - терпеливо растут, зреют, а иногда болеют и гниют самородки и руды, скалы и пески, озера и острова.
   Так что сида искала для поселения именно холм - "сид", от которого и пошло нынешнее имя ее народа. Только поселиться собиралась не внутри, как фэйри, а на вершине, как человек. И холм видела крепостью. Так что первое попавшееся место её не устраивало! Когда Камлин предложил использовать бывший ирландский монастырь, сида очень серьезно поблагодарила. Очень искренне извинилась. Потом объяснила, что для заполненного здоровыми и неплохо вооруженными мужчинами поселения ирландский монастырь был, действительно неплох. С такими насельниками любая деревня, будучи оснащена каким-никаким тыном и нормальным караулом, будет хорошо защищена! Но ей-то, сиде, придется основывать женский монастырь. Женщины вообще немного хуже воюют. Руки, можно сказать, коротки.
   Клирик точно знал, что ему нужно. И знал, что Камбрийские горы такими местами изобилуют. Геология как наука родилась именно в этих местах, и все классические примеры были родом отсюда. Преимущество, о котором он не подумал, когда выбирал Уэльс в качестве нового места жительства, и которое всплыло из рядов забытых с третьего курса аксиом в тот вечер, когда на полу "Головы Грифона" валялся седой бард, а сам он сидел в комнате этажом выше, зажав в руках чашу с водой. В чаше плавало отражение ужасной сиды. Вода покачивалась, шла волнами или зыбью - и симпатичное личико превращалось в морду монстра. Вот тогда он и принял решение - следующее пристанище Немайн будет крепостью. Неприступной крепостью. Которой он подберёт такой гарнизон, чтоб вернее псов и тверже камня. А заодно - вспомнил, что силур, девон, ордовик - это рядышком. Кельтские племена, ставшие под напором извне одним народом. А уж кембрий лежал точно под ногами.
   Но знать примерно - не знать точно. Да и месторождение, отличное по меркам девятнадцатого века, по меркам седьмого могло оказаться непригодным к разработке. Вот и пришлось искать не столько место, пригодное для строительства, сколько материалы - известь и гранит, глину и лес, а с прицелом на будущее - уголь и железо. И как раз хотел начать объяснения, что и как нужно строить, когда недоумевающий епископ задал вопрос:
   - А почему бы тебе не основать общий монастырь? И женский и мужской разом?
   сида сначала покраснела. Потом закрыла рот руками. А потом ну хохотать! До слез, до колик. Чуть не задохнулась. Отдышалась, отряхнула с лица соленую водицу.
   - Спасибо, - сказала, - славная шутка. Давно так не смеялась. И не плакала... Говорят, женщине нужно время от времени плакать. Так лучше с веселья, правда?
   Вот тут епископ Теодор понял - что бы там ни говорили легенды, нравы у сидов были строгими (*Были тогда совместные монастыри. И женатые монахи. Так что сида на этом фоне ортодоксальная пуританка). Очень строгими. Откуда только детей брали...
   Болтали об интересном - дотемна. Но всё время епископу казалось - что-то с Немайн не в порядке. Потому - он вызвался сопровождать позёвывающую сиду в её странствиях.
   - А закончился мой поход, - огорошила его Немайн, - с утра двинусь обратно в Кер-Мирддин, к королю. Просить холм в лен. Ах, да - меня в гости пригласили. Не знаю, что и делать: и нахлебника с собой приводить неловко, и платить за ужин в гостях некрасиво. И хозяева небогатые.
   - А что они за люди?
   - Какая-то родня Дэффида, что "Голову Грифона" в столице содержит. Клан, по крайней мере, один.
   - Да, эти гордые, - согласился Камлин, - У половины в роду боги, у всех - вожди. Спят - с луком в обнимку, пашут - с мечом на боку. Но от тебя деньги возьмут и от меня тоже. Только нужно не заплатить, а пожаловать. В знак расположения, или ещё как... Благородному воину не зазорно принять подарок от вождя - а золото и серебро - и есть кесарево...
   Костёр прогорел, осмелевший от отсутствия дыма гнус зудел уже в опасной близи. Конечно, Уэльс не побережье Белого моря. Тут незадачливого путника вряд ли сожрут насмерть - в практике Клирика таких случаев было аж два - но меры принять стоило. Тем более угли - это и есть главное в костре. На углях устроился котелок, в углях - мясо.
   - Деньги в подарок - это пошло, - размышляла вслух сида, хлопоча над ужином, - по крайней мере, только деньги. Знак недостаточного внимания к человеку. Те же короли часто жалуют оружие, перстни, шейные цепи и прочие кольца в нос...
   - Ну, разве что пикты, у них ещё не такое бывает, - вставил епископ, - но даже англы не настолько дикари, чтобы вставлять в нос всякую гадость. Нос нам дан Господом, чтобы дышать и различать запахи. Кстати, судя по аромату - мясо готово.
   - А уши - чтобы слышать. И что-то я не видела в Кер-Мирддине женщин без серег. У некоторых по три в ухе... Эй! Преосвященный! Ты себе аппетит фруктовым хлебом не собьёшь? А то у меня в котелке простецкая перловка. Всё лучше, чем овсянка! Которую я не терплю с детства. А ничего другого в Камбрии и нет.
   - А что должно быть? - перед глазами Камлина как наяву стояла сцена: нерожденная праматерь сидов, великая Дон, сложив серые крылья за спиной, пичкает овсянкой маленькую дочь. Ложку за маму, ложку за папу, за Ллуда, короля, мастера на все руки, одноглазого поэта, которого, под именем Вотана, многие саксы почитают как языческого бога. На дворе седая древность, Цезарь не родился, Бран Благословенный в поход на Рим собирается. Тот самый, в котором Вечный город спасут гуси...
   - Рожь. Пшеница. Гречка, - охотно перечислила сида всё, что в Уэльсе не сеяли, - Даже рис при римлянах наверняка привозили. Кстати, гречиха должна тут неплохо вызревать. Нет, ваше овсяное печенье - это хорошо... И пироги... Но из напитков: компот и пиво! И всё. Ни чая, ни... Стоп! Вот и подарок. Помимо денежки. Рецепт! Да какой нужный. Подделка, конечно, но всё равно... И о мясе - я думала, это только англы так готовят бифштексы: "Знакомься, говядина, это уголёк. Сэр уголёк, позвольте вам представить леди вырезку..." Я предпочитаю прожарку до хруста и корочки.
  - Мы, ирландцы, обычно мясо варим, - сказал епископ, - и отнюдь не в одиночестве.
  - Ирландское рагу? - Клирик вспомнил "Троих в лодке", разом и фильм, и книгу.
  - И оно тоже...
  Когда Теодору довелось запустить ложку в котелок, так обнаружилась отнюдь не простая перловка, а ядрёная смесь из ячневой крупы, бобов, лука, да ещё и сдобренная перцем. То ли сида побросала в котёл всё подряд. То ли нарочно приготовила варево, служившее пищей римским легионерам. Ну а какой ещё ужин должна готовить богиня войны, в походе?
  
   Что делает маленький человек, сдуру или в шутку зазвавший в гости сильного мира сего, когда тот вдруг принимает приглашение? Если не впадает в ступор? Когда это валлиец - начинает напропалую хвалиться. Главным образом перед теми, кто в состоянии оценить знакомство.
   Лучше всего подошли бы друиды, да вот беда: Перт ап Реннфрю не знал ни одного. Зато водил знакомство с ведьмой. А десять миль верхами для распираемого желанием поразвыпендриться человека - не расстояние. Тем более, что колдунья приходилась племянницей одному из старейшин клана - да и дорожка была накатана. Ведь если человек болел, дорог было две: в столицу к мэтру Амвросию или к ведьме. Фермеры не делали разницы между наукой и суеверием. Зато точно знали - с раной лучше к врачу. С внутренней хворью - к ведьме. А молитвы - это вовсе отдельно и само собой.
   Звали ведьму Анной, и ни одно нехристианское прозвище так и не прилипло. От классической сказочной ведьмы у неё был только цвет волос, да и тот время от времени исчезал у корней. Тогда колдунья принималась варить луковую шелуху. В остальном - благородная дама. Уже дважды замужняя - её первый не вынес, что главный доход в семью приносит жена, и ушёл в наемники к мерсийскому королю Пенде, старому союзнику Кадуаллона. В трёх битвах выжил. В четвёртой сложил голову. Второй раз Анна сразу поставила условие: главная в семье - она, всё нажитое вместе имущество - её. К тому времени у неё была репутация уже та, и новый муж принял правила не то, что безропотно - с гордостью. Да и Анна всем говорила, что её второй, хоть и бедный - зато храбр да умён. Храбрей и умней жены. А это ли не главное?
   Ведовство Анны происходило от сидов: у прабабки был любовник из холма. Ну как тут не уесть колдунью! Мол, ты о сидах только рассказы слышала, а ко мне они на огонек заглядывают. А самая из них разсамая и вовсе сулила отблагодарить. Вот, мол, попрошу сыновей в лекарское обучение взять. Глядишь, мои твоих за пояс-то и заткнут! И не перегни Перт в злорадстве палку - глядишь, ведунья бы повздыхала, да и постаралась сама поладить что с сидой, что с её учениками. А так - затаила.
   От приглашения - не отказалась. Зато наварила полную склянку злейшего средства от фэйри. Любое существо без бессмертной души боялось этого отвара пуще святой воды. Нет, ничего смертельного. Ядам её прабабушку сид не учил. Но даже от попадания нескольких капель состава на шкуру - у фэйри возникала зудящая боль. Так говорила мать. И это, разумеется, была правда. Этим средством Анна безотказно выводила боггартов, жирней, и лизунов, расшалившиеся шелковинки разбегались от одного запаха, а эллилов прострел проходил, независимо от наличия в округе самих эллилов. Так что несколько капель в питьё сиды должны были вусмерть рассорить её с бахвалистым хозяином. И если глупый ап Реннфрю ничего не напутал и связался действительно с великой... Анна аж зажмурилась от удовольствия, представив себе какое веселье устроит нахальному соседу богиня, у которой на пиру прихватит живот.
   Ферма ждала сиду. Гостей созвали - душ двадцать. Принарядились, приготовили вкусненького: день стал последним не только для нескольких баранов. Ради почётной гостьи досрочно расстался с жизнью молочный поросёнок. Запахи Немайн уловила едва не за милю.
   - У нас поста сейчас нет? - поинтересовалась она, принюхиваясь, - Запахи скоромные. А вообще-то, сегодня четверг.
   - Мы путешествуем, следовательно, не можем быть переборчивы в пище, - епископ улыбнулся, - но вот за хозяев придется основательно помолиться.
   Дом Перта снаружи выглядел симпатично: белёные стены, крыша крыта пластинами сланца. Клирик оценил изобретательность камбрийцев - местные сланцы - один из характернейших представителей анизотропных минералов. То есть камень, обладающий при разном положении разными свойствами. Сланец любил раскалываться на ровные и прочные пластины - и ему нашли прекрасное применение. В качестве черепицы. У камня был один недостаток: насыщенность углеводородами. В случае, если такой крыше ударит молния, получится очень нехорошо. Увы, при местных расценках на металлы громоотвод представлялся немыслимо дорогим удовольствием.
   Внутри дом оказался... Хлевообразным. Солома на земляном полу. Круглый стол, посередине - в дырке - жаровня. Пылающая и не дающая вкусностям остыть.
   Первым потрясением для Анны стало появление сиды под ручку с епископом. Причём фэйри выглядела как бы не монашкой. Не хватало только покрывала христовой невесты. Зато пастырский посох несла именно она!
   Хозяйка заметалась, не зная, кому поднести "долю героя" - в данном случае, молочного поросёнка. Анна улучила момент и капнула на поросёнка из склянки. Епископу состав повредить был не должен. В самом худшем случае очистил бы кишечник. Жена Перта, так ничего и не придумав, поставила блюдо перед обоими гостями - пускай сами разбираются! Среди воинов в таких случаях обычно начиналось смертоубийство, и Анна внутренне замерла, ожидая битвы богов.
   Но преосвященный Теодор галантно подвинул блюдо сиде. Та отхватила ножом полоску мяса и вернула поросенка епископу. Который с ним и покончил. Возможно, сиде не досталось ни капли из того, чем ведьма сбрызнула мясо? Больше ушастая ничего не ела - говорила, не влезает.
   Зато болтала за четверых. Вызнавала о белой и красной глине, спрашивала, где в древности жили разные племена. Когда поинтересовалась, нет ли в округе камней с вот такими маслянистыми прожилками - Анна припомнила, где последний раз видела масло эллилов, и рассказала. сида перевела на ведьму глаза и уши - и та опорожнила в почти выпитое пиво сиды пузырёк со средством от фэйри.
   сида, не глядя, отхлебнула из кружки. В которой вместо пива оказался травяной чай... Причём знакомый. В детстве Клирику доводилось этим полоскать горло. Зверобой! Припомнилась известная история с попыткой отравления Джорджа Вашингтона помидорами. Или это вместо пургена? Немайн встала. Прихватила посох посередине древка.
   - Интересная шутка, - ледяной тон, уши прижаты к голове, глаза щёлками, - умысел был, понимаю, на смертоубийство? То, что у меня в кружке - противовоспалительное, вяжущее, ну ещё запах изо рта убирает... Ничего смешного. Значит эффект ожидался не забавный...
   Епископ понюхал кружку, окунул в неё палец, облизнул...
   - Зелье причиняет тяжёлые мучения всем существам, не обладающим бессмертной душой, - сообщил результат экспертизы, - Эй, ведьма, почему на меня так смотришь? Я ирландец, и я бывший король, а всякий ирландский король немножко друид. И я епископ, а значит, кое-что понимаю в душах. Твоя ведь вина? Покайся...
   сида была настроена менее благодушно.
   - Значит так, - сообщила она, - я выпила зелье. Яд - пусть и не смертельный. Первая вина - на хозяине. Перт, вот он, твой случай. Забирай. Ведьма! Кто б не шутил, а зелье я выпила твоё. Будет справедливо, если ты выпьешь моё. Любезный хозяин! Мне нужна жаровня, котёл, ручные жёрнова, ведро воды и мешок ячменя. Жаль, мешок с травами на сохранение в городе оставила, у мэтра Амвросия, и цикория нет. Ну, да и так обойдемся.
   Анна поняла, что до вечера не доживёт. А если доживёт, то весьма об этом пожалеет. сида помянула цикорий - вернейшее средство для порчи девиц. Ведунья давно девицей не была, но что может женщина из народа холмов - даже не представляла. Семейные предания на этот счёт были страшны и расплывчаты.
   Епископ Теодор пытался отговорить сиду от совершения волшбы, то куда там!
   - Знахарка - моя, - объявила она, - Или в Камбрии умысел наказывать не принято? Что говорит римский закон о покушении на членовредительство? Вот-вот. И это не колдовство. Просто готовка.
   Заморачиваться с просеиванием и промыванием зерна Клирик не стал. Не в этот раз. Результат был нужен быстро. Так что зерно полетело на жаровню, по-старинному воздвигнутую посередине стола. Перемешивать посохом было неудобно. Зато когда преосвященный Теодор расслышал, что Немайн бурчит под нос, широченно разулыбался.
   Клирик нарочно читал молитвы о здравии - латынь звучит солидно и страшно. Для всех, кроме епископа. Который уже оценил шутку. А ведьма вместо латыни знает ирландский...
   Прожарив зёрна, сида взялась за жернова. Тяжёленькая кофемолочка! Мука выходила почти чёрной. Анна оглянулась на мужа. Может, спасёт? Взрослых мужчин под крышей четверо, да сида стоит одного. Но и Анна - не меньше, чем половины. А и надо всего - вырваться за двери, к лошадям. Но - муж стоял белее мела, глаза навыкат... Неужели пропадать?
   Клирик догадывался, что епископ сообщает на ушко пастве. Имя. Если хватило барду, почему фермеры должны оказаться крепче?
   Сочтя, что намолото достаточно, Немайн засыпала порченую муку в котелок, осторожно залила водой. Поставила на огонь. Понемногу на поверхности начала собираться бурая, ядовитая пена... Поплыл дурманящий запах...
   - Я же имею право на суд Божий? - спросила Анна у епископа, - Я неплохо управляюсь с копьём. Согласна даже одну руку сзади привязать... Если сочтёшь, что сида меньше ростом.
   Надежда.... Вдруг на исчадии холмов грехов столько, что высшие силы простят ложь и злоумышление, лишь бы покарать мерзавку? Но епископ безразлично бросает, как про погоду:
   - Не советую. Будет очень некрасиво. И - против всякой пристойности. Суди сама. Вот ты на земле валяешься - с дыркой в брюхе, воешь, кишки выпали, воняют, юбка задралась. сида тебе ворот разорвала, сиськи на трофей отрезает. При мужчинах... Потом голову. Или наоборот? Давно не судил женских поединков насмерть, Бог миловал. Ты ж понимаешь, что будет именно так. Права-то Немайн.
   - Стервятник всегда прав... А при чём тут Немайн?
   - А вон, при котле с варевом, следит. Немайн верх Ллуд. Знакомься.
   - Боженьки...
   - Вспомнила? Так и помолись, авось услышит.
   Пена над варевом начала стремительно подниматься. сида сдернула котёл с огня, тяжесть качнулась в руках, черной жижей плеснуло на пол. И ничего, солома не задымилась.
   - Готово. Пить лучше горячим. Анне - тебя так зовут? - первой.
   - А кому ещё? - осторожно поинтересовался хозяин.
   - А всем. Это ж не яд и не зелье. Просто напиток из холмов. Только готовить я его толком не умею. Так что, если вышло невкусно - пусть отдуваются ведьма и стряпунья. И ещё: не понравится - приготовьте сами. Может, у вас рука полегче.
   Анна отхлебнула. Было слишком горячо, немного горько - но вполне терпимо. Конечно, чтобы пить такое для удовольствия, нужно быть очень странным существом. Например, сидой.
   - Гордишься, что добренькой стала? - спросила знахарка, - Вместо отравы подсунула просто гадость.
   - Я не добренькая. Я добрая. Кто будет вместо тебя лечить людей? Но больше на снисхождение не рассчитывай. И, кстати о гадости. Что-то ты не плюёшься.
   Перт гаденько хихикнул. Немайн между тем плеснула варева себе в кружку. Сделала глоток. И мечтательно закатила глаза, показав краешком синеватые белки. Анна была права. Получилась сущая гадость. Если сравнивать с любимой его робустой. Лично жаренной, лично молотой, варенной в нормальной джезве... И всё-таки это была гадость, похожая на кофе! Которое здесь и сейчас не купить ни за какие деньги. Потому, что арабы ещё не пристрастились к напитку. А возможно, и вообще не придумали... Так что придется довольствоваться суррогатом. Но в следующий раз добавить цикорий.
  
   Камлин вёл коня в поводу. Навьюченного походным скарбом Немайн.
   - Люди... - бурчала под нос сида, лаская ладонью древко посоха, - бритые обезьяны. Чем больше их узнаю, тем больше люблю простые вещи.
   - А народ холмов лучше? - ехидно поинтересовлся Камлин. Про то, почему сравнение произошло именно с экзотическими африканскими тварями, которых он и не видел никогда, не задумался. Так обзываться даже менее обидно получается. Вот, например, «отродье крокодилов» - отнюдь ведь не «собачьи дети»?
   - Хотелось бы думать, что да. Хотя бы в среднем.
   Чувствовал Клирик себя удивительно хорошо. Без груза на горбу шагать куда как легче. Что же касается окружающего мира - да и мира в общественно-церковном понятии, то решение принято. А обсуждение монастырского строительства с опытным человеком приносило хорошие идеи и совершенствовало планы.
   Епископа смущало другое. Во всех построениях Немайн была какая-то трещинка. Сформулировать - не мог. Неувязка раздражала, как соринка в глазу, и так же была невидима. Пока Теодор вдруг не понял: она невидима потому, что он принял главную идею - о том, что Немайн, как и Бригите, нужно строить монастырь. Но - сида много говорила о ремёслах, торговле, иной мирской суете. Многое - об учебе и распространении знаний, о войне, об устройстве государства и церкви. И совсем ни слова - о молитве. Камлин остановился.
   - Немайн, а зачем тебе монастырь? Богу можно служить по-разному... Построй город.
  
   Кейр после свадьбы остался в столице. Тестюшка настоял. Оно и верно - сыновей-то у него нет, дело придется зятьям оставлять. И раз уж выдал старшую за хуторянина с холмов, так и взялся натаскивать его на городское хозяйствование. Впрочем, учить пришлось не с нуля и не всему. Торговаться парень уже умел здорово. И успел уменьшить расходы тестя едва не наполовину. Просто скупив у заезжих купцов именно то, что нужно хуторянам. Все-таки Дэффид ап Ллиувеллин был потомственный горожанин, и о нуждах сельских жителей представление имел по их же запросам. Ну как тем было не слукавить?
   Зато с другими навыками у Кейра были сложности. Например, со счетом. В эпоху натурального обмена вычислений при торговле приходилось делать едва ли не в несколько раз больше, чем при расчете деньгами. От быстроты и точности зависела прибыль, от прибыли - качество жизни семейного теперь человека. Так что Кейру приходилось тренироваться, сидя за абаком и гоняя по расчерченной квадратами доске раскрашенные деревянные кругляки. За этим занятием его и застало второе явление Немайн в Кер-Мирддине.
   сида вернулась. Вечером, а скорее ранней ночью, постучала в дверь. Клирик не то, чтобы особо таился, но заявился в час, когда большинство обывателей уже спят, не желая фурора и глазения. Стража, не пикнув - и не посмев требовать с богини мзду, пустила ее на двор.
   Войдя, Клирик поприветствовал общество и устроился в своем кресле у огня.
   - Хозяин, - кричать или хотя бы повышать голос ей теперь требовалось еще меньше, чем в прошлый раз, - мешок с образцами - в мою комнату. Кстати, за нее все еще заплачено. Ещё: подготовь завтра с утра баню. И поставь в комнату самую широкую емкость с водой, какая есть. Вместо зеркала. Надо привести себя в порядок. Не идти же к королю растрепой?
   - Нашла место, леди Немайн? - спросил Кейр.
   - Точно. Лучше и быть не может, - Немайн щурилась на огонь, и вид у нее был совершенно домашний, - Холм высокий, футов пятьдесят. Хорошая такая глина поверху, внутри - песчаник. У подошвы, что интересно, почти то же самое - футов двенадцать глины, потом трещиноватый песчаник. Притом водоносный. Если там ров вырыть, он получится сухой. Но подкоп вести нельзя - и в камне долбиться тяжело, и водой будет заливать.
   - Так наверху ж воды не будет! - заметил трактирщик.
   - Будет, если колодец пробить. Шестьдесят футов в глине и песчанике - это совсем немного. Не гранит! Так что - вода будет. Хотя и солоноватая - море недалеко. Лес рядом есть. Камень - есть. Строиться можно. Дорога неподалеку - хорошо. Река неподалеку - хорошо... Ну, а главное - преосвященный Теодор благословил на служение.
   - Так ты теперь матушка Немайн?
   - Не угадал. По-прежнему "леди". Или "леди сида", как вы любите меня называть. Хотя и мое имя поминать всуе - не грех. Я остаюсь в миру. Мы с преосвященным Теодором решили, что так правильнее. По крайней мере, пока.
   - А монастырь?
   - Будет. Вернее, будет крепость. Чего-то вроде Круглого Стола. В конце концов, Господу, принесшему меч, можно служить не только молитвой.
   - А сам-то епископ где?
   - Уехал назад. Но - еще заглянет, к ярмарке. Поставит нескольких священников и нового епископа поприветствует.
   Немайн зевнула. И тут увидела доску с фишками.
   - Это что за игра?
   - Это абак, я на нем считаю.
   - Ааа... А шахматы у вас тут водятся?
   Шахматы водились. Но половина фигур ходила не так, как Клирик привык. Слон, например, прыгал через одну клетку. За ферзя, ставшего ходить только на одну клетку по диагонали, было особенно обидно. Пока приноровился, проиграл Кейру две партии. Тот задрал было нос - шахматная игра в Камбрии считалась занятием благородным. А обыграть богиню... Такое случалось только в сказке. В одной. Кейр припомнил забытый с детства сюжет. Там главным действующим лицом был бог мужского пола. Который сначала поддался... Потом поднял ставки. И выиграл у ирландского короля жену.
   - А на что мы играем? - на всякий случай уточнил Кейр, в третий раз расставляя фигуры.
   - Мы тренируемся, - сообщила сида, и брезгливо дернула ушами. Как если бы не в шахматы играла, а нужник чистила.
   Кейр понял - тренируется. Проигрывать. Конечно, у короля Гулидиена пока нет жены. Да и невеста его сиде, наверное, даром не нужна. Но мало ли что можно выиграть у короля?
   Клирик приглядывался к поздним завсегдатаям "Головы". Епископ, сказав в одной из бесед, что если заглядывать в Кер-Мирддин часто, но ненадолго, горожане привыкнут, не солгал - особой нервозности не было. Хотя избыточная предупредительность пока оставалась. Для верности Клирик перекинулся с некоторыми приветствиями и шутками, слил Кейру еще одну партию. Наконец, решив, что кратковременный визит Немайн жители Кер-Мирддина перетерпят, отправился спать. Сон пришел сразу, и на этот раз сначала раздался голос:
   - Говорит Сущность. Сообщаю о вашем текущем балансе свершений. К настоящему моменту они составляют тринадцать сотых долей процента от необходимого для обратного переноса.
   А потом, в стандартном кошмаре, снился перебункерованный скрепер, отказ бетономешалок и мокрый снег, рвущий нарастающей тяжестью линии электропередач. И хрипящий селектор, никак не желающий доносить распоряжение о том, что нужно прекратить подогрев бетонной смеси, чтобы замедлить схватывание...
   Проснулся Клирик засветло. Полюбовался в кадушку с водой на длинные ресницы в засонках и примятые ушки. В очередной раз напомнил себе, что порядочной леди нужно зеркальце. Что такого барахла у местных мастеров - в избытке. Всех дел - не забыть зайти в лавку. А потом вспомнил кое-что ещё.
   - Месяц, значит, - сообщил отражению, - прошёл. Кстати о месяце - и о леди: где, спрашивается, месячные? Не отчеты, а те, которые болят и текут? Похоже, у меня не только зрение и слух особенные. Ну да, я же не человек. Сроки могут быть другими. Жди теперь, когда и что. Ладно. Очищения кровью не было. Значит, очистимся водой.
   Камбрийцы хранили римские традиции. Так что баня сильно отличалась от русской. Неизвестно, чем пробавлялись горцы - скорее всего, чем-то вроде финской сауны, но тут, в городе, были построены правильные термы. Узнав, какую махину раскочегарили для него персонально, Клирик оторопел. И выложил на стойку трактирщика еще одну осьмушку золотого.
   - Дэффид, это в компенсацию расходов и забот. Я ведь неспокойное соседство?
   Тот, не пробуя на зуб, как бывало, подкинул кусочек монеты на ладони.
   - Чистая прибыль, - сообщил доверительно, - все-таки не успела ты толком наверху пожить, Немайн. Иначе знала бы, что сегодня - женский день. Все девочки моются. Даже королева. Хотя у нас её пока и нет. Эх, совесть, пропади она пропадом... Хочешь денежку назад?
   Клирик изобразил раздумье.
   - Не хочу. Угадай, сколько женщин будет в бане сегодня? Включая королеву, хотя её у вас пока и нет?
   - Ты и Тулла. Должен же тебе кто-нибудь потереть спинку? Не Кейра же было посылать? А Туллу ты уже того... Благословила.
   И подмигнул.
   Клирик настолько вплотную с новым телом еще не знакомился. Видеть, конечно, видел - когда менял нижнюю рубашку. Не трепать же было единственную шелковую вещь в походах! Да и в кусты хаживал. И сопутствующими процедурами - занимался. Но - это были физиология и гигиена. А тут...
   Приятных ощущений Клирик из бани не вынес. Сначала - предбанник. Раздеваться при Тулле и полудюжине горожанок посмелее (и постарше) Клирику было очень неловко. Потом - сидеть и потеть, рассматривая стены и потолок, потому что рассматривать Туллу было хоть и интересно, но тоже как-то невежливо. Хотя и вполне прилично. В стенах же ничего интересного не было. Частью обычный для здешних древних гор песчаник, частью - кирпич. Последний - исключительно с дырочками. Ну не камень же было сверлить, чтобы горячий воздух проводил? То ли от старой постройки остались, то ли не местные строители не все римские традиции забыли.
   Горожанки - и особенно Тулла -придерживалась другого мнения насчет разглядывания. Интересно им было. Поначалу. Потом, убедившись, что у сидов только уши другие, успокоились.
   Вместо мочалок и губок, а заодно и мыла, шерстяные перчатки. Потом - бассейн. Холодный. На все - два часа.
   Результатом, помимо физической чистоты, стала безусловная убежденность Клирика в необходимости внедрить на другом конце Евразии японские ванны. Тем более что самураи, практически, водились. Вообще, манеру выбривать тонзуру от уха до уха, а не на затылке, Клирик счел разумной. Не вдаваясь в догматические подробности. Лысый выглядит умным, а плешивый - больным.
   Вот с чем в Камбрии было хорошо, так это с одеждой! Своя шерсть, свой лен... Кожа - вплоть до лайки. Но - всё или домашнего шитья, или заказного. Так что наспех можно было соорудить разве что паллу. Именно так Немайн и поступила. Отбеленная шерсть - нашлась. И этого было довольно.
   Чистота. А еще мудрость и сила былой Империи - вот что стояло за простым архаичным нарядом. Даже не Империи - Республики. При императорах наряды римлянок стали цветастыми - но и легионы были уже не те. Хотя на Британию их еще хватило.
   Что ж. Посох на плечо, нож на пояс, Книгу под локоть - и шагом марш к королю! Уже в воротах получилось разочарование: часовой любезно сообщил, что Гулидиен закатился на охоту. Не меньше, чем на неделю. Вдобавок Кер-Мирддин встретил Немайн, как ручное чудовище. Ставни притворены, детей с улиц выкликали матери. Но лавки открыты, и по делам городской люд шествует степенно, хотя косясь и с оглядочкой. Немайн грустно свесила уши. Неделю раздражать собой город было нельзя. Впереди замаячили новые скитания. Настроение испортилось.
   Для исправления которого Клирик знал два надежных способа: женский - покупки, и мужской - бифштекс. Мясо в нужных количествах в котёночий желудок Немайн не помещалось. Зато Клирик припомнил, что собирался купить зеркальце, и решил попробовать женский способ. Как назло, в лавках ничего симпатичного не обнаружилось. Всякая дребедень, которой только вразнос по хуторам торговать. Оно неудивительно: другого спроса нет и до ярмарки не будет. Но если женщина хочет исправить себе настроение покупками и не может ничего найти, ни купить, ни примерить, ни в руках повертеть...
   Немайн резко прибавила шаг, и каждый камень, каждый корешок заросших травой улиц больно бил по ступням. Уши уже не свисали к плечам - они были прижаты, глаза сжались в смотровые щели. В конце концов она не выдержала. И направилась к эскулапу. За валерьянкой. Или ее средневековым аналогом.
   Увы, при этом пришлось развернуться против солнца. Так что вместо прохожих она видела тени на слепящем фоне. Ну и, разумеется, врезалась.
   - Леди, от тебя не увернешься! - голос принадлежал врачу, - Что-то случилось?
   - Очень яркое солнце сегодня, мэтр Амвросий,- сообщила Немайн, отлепляясь от лекаря, за локоть которого ухватилась, чтоб не упасть, - не по моим глазам. Не посоветуешь ли чего?
   - Обязательно, леди. Но - позже. Сэр Олдингар так упился на радостях, оставшись за главного аж на целую неделю, что придётся лечить. Не посоветуешь ли чего? Отравления, кажется, по твоей части?
   С серьезным таким видом спросил. Но в глазках что-то ухмылялось. сида предпочла этого не заметить. И бойко оттараторила:
   - Три части ивовой коры и четыре части коры дуба в двадцати частях воды. Потом - клистир, - ничего ближе к бессмертному средству от симуляции, придуманного чешским писателем Ярославом Гашеком: "Три хинина, четыре аспирина, промывание желудка, клистир" Клирик навскидку придумать не сумел.
   Амвросий аж икнул. След ухмылки в глазах испарился, зато на губах появилась настоящая улыбка.
   - А неплохо. От горькой ивы его вывернет. Но дубовая-то зачем?
   Вообще-то затем, что из нее поначалу аспирин делали. Знать бы еще, как.
   - Для закрепления стенок желудка дубильными веществами. Ты не возражаешь, если я подожду у твоего дома?
   - Можешь и зайти! Мой дом для тебя открыт. Да он для всех открыт, вот только ходить ко мне с визитами - опасаются.
   - У тебя что, домашняя виверна живет?
   - Нет, у меня живут дикие дети. Не смотри на меня так! Я их честно воспитывал. Между вызовами, конечно.
   - А твоя жена?
   - Элейн? Ну, она больше занимается пополнением банды. И гильдией своей...
   И ушел. Судя по неторопливой походке, сэр Олдингар скорее слегка недомогал, чем находился при смерти.
   Стоило сиде войти в неухоженный садик, возле дома Амвросия Аркиатра, как на нее напали.
   - Защищайся, леди сида!
   Мальчишка. Без штанов, по римскому обычаю. Да и кричит - на наречии римлян. Причем не вульгарном, а вымершем, классическом. В руках - палка. Даже, скорее, розга. Что такое дети, Клирик знал: либо малообученные люди низкого роста, либо очень раздражающие мелкие звереныши. Этот был ни то, ни се - размер средний, шкодливость так и прет. Но лобик умный. Немайн присела на корточки. Не любил Клирик школить людей, смотрящих на него снизу вверх. Вот стоящих навытяжку перед развалившимся в кресле "пожарником"-экспертом - другое дело. А потому стулья в реквизированных у местного начальства кабинетах немедленно изводил. Разок - в окно восемнадцатого этажа.
   - От кого защищаться, сиятельный муж? - латынь входила в число прошитых при переносе в седьмой век языков.
   - От меня!
   - А ты кто такой?
   - Я - доблестный рыцарь Круглого Стола! Защищайся, коварная ведьма!
   Мальчишка бодро взмахнул палкой. Клирик вдруг осознал, что игрушку тот держит неправильно. Правая же рука Немайн сделала быстрый тычок вперед - Клирик только и успел, что раскрыть ладонь, и вместо удара под дых вышел хлопок по животу. Вспомнился анекдот о теще боксера: "И тут она раскрылась".
   - Благородный всадник убит, - подвела итог схватки Немайн.
   - Так нечестно!
   - То есть как это нечестно? А ну-ка напомни, какой гандикап накладывается на мужчину при судебном поединке с женщиной? Или я тебя плохо рассмотрела, и ты девочка?
   - Мужчину надлежит расположить в яме глубиной по пояс, - мальчишка разом потускнел, - и привязать одну руку к туловищу.
   - Именно, - отметив интересные подробности, продолжил Клирик, - к тому же у тебя палка. А у меня нет.
   - Но ты же ведьма!
   - Я сидА. И вообще, мне начинает казаться, что ты все-таки девчонка. Проиграв - обзываешься. Парень попросил бы научить его драться.
   - Женщину?
   Снова пригодились сказки Кейра и песни барда.
   - Кухулина учила драться женщина. Ланселота учила драться женщина. Много это помогло их врагам?
   - А кто такой Кухулин? Расскажи!
   Этому, видимо, сказки про Муция Сцеволу рассказывали. Парню было интересно про Кухулина. Клирику - про обнаружившиеся способности. Почему бы не совместить?
   - Да вот жил такой. Тоже был неумехой вроде тебя... Поначалу. И начинал тоже с палки. Вот только у тебя - неправильная. А должна быть... Тебе нужно это дерево?
   - Нет.
   - И мне нет. Если мы сломаем пару веток у этой ивы, папа с мамой очень обидятся?
   - Папа не заметит. А мама простит. Она добрая.
   - Раз так, - сида скинула наземь посох и отцепила с пояса нож, - с ней-то мы и расправимся. Так. Тебе вот эту, поменьше. А мне - эту. Мой рост без головы. Хорошая палка получится...
   Сразу обломить ветку, которую Немайн назначила для себя, не получилось. Пришлось подпиливать. Когда нож начал застревать в вязком дереве, Немайн снова потянула ветку вниз. Хрустнуло - и она обнаружила себя лежащей в траве с упрямой добычей в руках. Только и успела сесть, как...
   - Опять балуешься? - раздался строгий тонкий голосок, - Вот наказание! Ой! Леди Минерва, что с тобой сделал этот разбойник? Ты вся зеленая!
   На крыльцо выскочила девушка в классической столе и сандалиях. Плед наброшен как покрывало. Так быстрее, чем в паллу заворачиваться, но и вид в результате получается плебейский.
   - Благородный всадник подал идею, - Клирик никого не покрывал и ни от чего не увиливал, - исполнение же целиком моё. Я прошу простить меня за вольное обращение с деревом... И мой внешний вид. Кстати, меня зовут Немайн.
   - Я знаю, леди Минерва, но у нас сегодня латинский день. Отец считает, мы должны знать языки.
   - И имена вы тоже переводите?
   - Конечно. Так что сейчас тебя изводит Аргут, завтра, в греческий день, он будет Бромиос, ну а остальную неделю - Тристан, и точка. Я сегодня - Евгения, но обычно - Бриана. Единственный солидный человек в нашей семье.
   - А твой отец?
   - Он серьезен только за работой. Ты собираешься еще возиться с Аргутом?
   - Да! - безапелляционно заявил Аргут.
   - Тогда давай сюда свою накидку. Если травяной сок впитается, ее можно выбрасывать. Ну или слугам подарить. Ой, ты и платье запачкала. Всё, братик подождет. Это ж надо даму так извозюкать!
   - Я быстро, - пообещал было Клирик Аргуту.
   - Тобой займется моя сестра, а это совсем не быстро. Но я подожду.
   Аргут-Тристан ошибся. Немайн занялись все сразу. Элейн, которой, судя по животу, оставались до "пополнения банды" считанные недели, вручила Бриане серое платье, велев заняться именно им, другой дочери поручила паллу. После чего занялась сидой.
   - Моя третья, Альма, ушла на именины к подруге, - объявила она, роясь в сундуке, - но я и так вижу, что вы одного роста... И масти - уж в кого, не пойму. Разве Манавидан, мерзавец, в мужа моего оборотничал. Но это вряд ли. Раз уж ты намерена возиться с моим младшим - то чем скорее ты его займешь, тем дольше простоит город! Вот. Надевай. Для падений и палочных драк самое оно.
   И удивилась, насколько римский наряд - а до того ряса - старили богиню. В них она казалась пораженной вечной молодостью небожительницей без возраста. И пола. Но стоило заменить ангельские покровы на земное платье - и перед Элейн стояла егоза-мальчишница, сверстница двенадцатилетней Альмы. Такой только с Тристаном и играть. Причем, сформировавшаяся егоза. По-детски большеголовая, узкоплечая и узкобедрая, откуда только сиды детей берут, Немайн затянула широкий пояс не под грудью, как было модно, а на осиной талии, сразу прибавив года два - и сформировав привлекательную возвышенность,в которой было больше ребер, чем скромных сидовских прелестей. Всего лишь пояс, всего лишь лента в волосы - иди речь о человеке, Элейн сказала бы, что девочка совершенно расцветет года через три. А так... Может, через пятьсот. Может, никогда.
   В отместку за "омолаживание" Немайн прихватила из очага головешку, и предупредила, что дом снаружи будет безжалостно разрисован. Элейн только рукой махнула.
   - Леди Немайн? - Аргут аж рот открыл. По детскому практицизму верил он только в те чудеса, которые приносили пользу - или вред, но были наглядны. Вот и тут - взрослая превратилась в ребенка. Чудо. Но сиды, видимо, могут и не такое. А играть и общаться удобнее.
   Да и не солидно взрослой даме сидеть на траве и срезать ножом мелкие веточки, сучки и кору с пары ивовых палок. Только непонятно было, как её теперь называть?
   - Слушай, - поинтересовалась сида, - а чего тебя братья мечному бою не учат?
   - Маленький, говорят. А учебный меч тяжелее настоящего.
   - Угу. Я начала рассказывать про Кухулина? - Клирик собрался с мыслями. Песен и легенд он знал уже предостаточно, но теперь нужно было собрать из них совсем другую историю, потому приходилось не просто привирать, приходилось сочинять совершенно новый миф, - Ну вот. Лет до семи жил при приемных родителях. То есть настоящие тоже были живые. Но Кухулин этого не знал, приемных родителей и считал настоящими. Когда ему было семь лет, их убили враги. Обычное для Ирландии дело. И Кухулину пришлось готовиться мстить. Но великие воины, соратники приемного отца, говорили ему, что он еще мал и слаб. Так что парень подался к тетке, королеве чего-то там, не помню, много у ирландцев королевств. И та согласилась его учить. И начала с того, что вручила Кухулину палку. А потом подошла к стене своего дворца из стекла и камня, и нарисовала на стене вот что.
   Немайн вручила Аргуту палку поменьше. Подошла к стене из песчаника, и на уровне головы Аргута нарисовала углем круг. Перечеркнула его наискось, сверху вниз и справа налево. Потом - второй, побольше, на уровне головы взрослого человека. И тоже перечеркнула - несколько раз.
   Потом вытянула руку с палкой в сторону большого круга.
   - Это голова врага, - объяснила она, - а палку нужно держать как я, и направлять точно в глаза врагу. А потом нанести удар. Как нарисовано. Стой! Локоть не сгибай, плечом не двигай! Это долго, пока ты это будешь делать, тебя убьют! Быстро, легко, одной кистью. По морде вражине - и снова в исходную позицию.
   Немайн говорила, и ее понемногу наполняло понимание очередной шутки Сущности. Врожденное эльфийское умение владеть длинным мечом и рапирой были выдано ей весьма своеобразно. Да еще и как два-в-одном.
   В шестнадцатом веке англичане, потомки нынешних саксов - да и бриттов, которым повезло выжить, вздумали называть рапирой оружие, которое ни со спортивной рапирой, ни с салонно-дуэльной ничего общего не имело.
   Испанский меч эпохи конкисты. Длинный, тяжелый, равно рубящий и колющий - оружие офицеров империи, на тысячелетие опередившей в развитии римскую. В шестом веке он был бы чудо-оружием. Если бы вообще был. И если бы Немайн могла поднять такую тяжесть!
   - Так что бить надо примерно так, - Немайн довольно робко махнула кистью - и вдруг взорвалась "мельницей". Удар справа сверху, удар слева сверху,
  Удар справа снизу, удар слева снизу. Два горизонтальных. И - снова вытянутая вперед палка.
   Аргут немедленно попробовал повторить. Не получилось.
   - Сначала - отработай один удар. Бей, как нарисовано, - советовала Немайн, - потом освоишь второй. Да не маши сплеча! Открываешься! На тебе что, доспехи есть?
   - Стану рыцарем - будут!
   - И в бане?
   За спиной хихикнули. Немайн оглянулась.
   - Леди сида, а куда ты уши деваешь, когда спишь? Они же мешают, - девочка одного с Немайн роста, глаза в глаза. Черные. С бесенятами внутри.
   - Они мягкие. Так что спать на боку мне удобно. Ты Альма?
   - Как ты... А, ясно! И как тебе пришлось мое платье?
   - Сама видишь. Почти впору. Но - слишком свободное. В груди, в бедрах, - Альма заулыбалась, - И особенно - в талии.
   Альма перестала улыбаться и уставилась исподлобья.
   - Я взрослая, - напомнила Немайн, - а значит, и формы у меня другие. А ты еще вытянешься. Будешь на голову выше меня. В самый раз. Не пигалица, не дылда. Аргут! Я кому сказала локтем не двигать! Если устал, возьми палку в другую руку. И -все то же самое. Выучишь удары - расскажу, как Кухулин, достигнув тринадцати лет, убил великого воина, чей удар был похож на движение хвоста ласточки в полете...
   Амвросий возвращался из дворца в настроении лучше превосходного. Поначалу, увидев во дворе Альму, поучающую Аргута, собрался пожурить - за то, что не соблюдает латинский день. Когда увидел вторую, на секунду испугался, решив, что дети начали размножаться делением, без их с женой участия. Заметив у одной из Альм сидовские уши, облегченно выдохнул и пробрался в дом с черного хода.
   - Не хотел спугнуть чудо, - сообщил жене, - двое наших детей вместе - и почти молчат.
   - Травяной сок с платья отстирала Бриана, - гордо откликнулась его жена, - а занавеску свою сиде придется менять. Слушай, а можно ей сказать, что чистить долго? Хочу посмотреть, как в ее сером будет выглядеть Альма.
   - Можно, - согласился врач, - и вообще, мы сейчас одни, - Он погладил жену по круглому животу,- Так что, не стой между нами некто третий... Немайн очень хорошо отвлекает наших детей, и я полагаю, ее стоит привадить к дому.
   - Как?
   - Подумаю.
   И придумал. Самый, как оказалось, надежный вариант. Вышел на крылечко, поманил Альму, пошушукался. Та кивнула, хихикнула и побежала в дом. Амвросий же важно прокашлялся, чтобы привлечь внимание.
   - О Минерва, о почтенная ланиста! - возгласил в духе античной трагедии, - Боюсь, с твоим платьем выйдет очень долгая возня. Жена уверяет, что нужно сначала замачивать, потом кипятить... И еще что-то, я в этой кухне не понимаю.
   - Я тоже, - сообщила сида, - непорядок, правда? Мне очень совестно. Но в чем же мне возвращаться в "Голову"?
   - В том, что на тебе сейчас. Альма с удовольствием подарит тебе это платье - потому что я пообещал ей обновку, конечно. Но, может быть, в качестве извинения, ты примешь от нас в заложники одну из моих книг?
   - Приму. Но настаиваю на праве выбора, - сида старалась удержать лицо каменным, но уши отсемафорили такую безумную радость, что врач начал опасаться за возврат. В конце концов, в Ирландии совсем недавно из-за книги случилась война! Оставалось надеяться, что богиня не положит глаз на один из бесценных трактатов по медицине.
   Клирик действительно был счастлив. Причиной стал футурошок наоборот. В двадцать первом веке человек привыкает к информации, льющейся в мозг со всех сторон. И без этого потока ему становится малость неуютно. Библию он залистал до дыр, и теперь она годилась только для обрядов, но не для чтения. Хотя бы потому, что, при желании, он мог прикрыть глаза и вызвать перед внутренним взором типографские строки священных текстов.
   Так что за возврат Амвросий мог бы и не переживать. Абсолютная память делала сиду в этом отношении совершенно безопасной. Зато, придирчиво выбирая меж свитками "заложника", Немайн составила в уме полный каталог небольшой библиотеки врача. И выбор сделала такой, что тот облегченно хлопнул себя по лбу. Вегеций. "О военном искусстве".
   Путь до "Головы Грифона" Немайн пробежала бегом. Махнула ушами сторожам - и в любимое уже кресло. Свитки проматывать. Руки аж зудели. В течение первых глав мир исчез, сменившись поступью железной пехоты, начавшей с семи холмов - и покорившей половину мира.
   Потом, когда вернулись звуки, и глаза начали различать образы из-за пределов пожелтевших полей, Немайн расслышала обеспокоенный голос трактирщика:
   - Леди Немайн, ты меня слышишь?
   - Извини, Дэффид, зачиталась. Что-то случилось?
   - Ничего особенного, просто ты сидишь в одной позе весь вечер. И еще хотел спросить - ты носишь плед нашей расцветки. Мне это очень лестно, но, может быть, захочешь такой же своей? Мои девочки с удовольствием соткут.
   Немайн пожала плечами:
   - Если я в этом доме просто постоялица...
   - Никоим образом! - выпалил трактирщик.
   - В таком случае, я намерена носить цвета твоего клана.
   И чуть заметно улыбнулась. Зато ушами отмахнула, как крыльями. Клирик был собой очень доволен. Ведь вздумай он согласиться на новый плед, сразу пришлось бы отвечать - а какие они, цвета клана де Данаан? В песнях об этом не пелось.
   - А чем ты так увлеклась? - поинтересовался Лорн, аккуратно соля пиво, - Что за книга?
   - Вегеций. На мой взгляд, с устройством полевого лагеря он не прав. Четырехугольная форма не дает никакого выигрыша, только облегчает работу армейским инженерам. Круг или шестигранник обеспечили бы большую защищённую площадь при той же работе для солдат, звездообразные формы - лучшую оборону. Но здравые мысли у него попадаются.
   И снова уткнулась в свитки.
   Назавтра Немайн решила поменять заложника. Поверх платья Альмы, надетого, чтобы размягчить Амвросия, набросила плед цветов Дэффида. Дабы еще раз подтвердить намерение соблюдать законы гостеприимства. Поскольку было жарко - перебросила через плечо, спереди свернв, как шинельную скатку, а сзади оставив болтаться.
   Отношение изменилось. На самую чуточку. Но подчасок на воротах осмелился отвесить неуклюжий комплимент. Детей снова откликали, но не так тревожно. Ставни как были, так и остались нараспашку. От королевского дворца доносились разудалые вопли гуляющего гарнизона.
   Сэр Олдингар был прав. Феодальная дружина - не регулярное войско. Главные враги, саксы, далеко. Беспокойных соседей нет - все братья короля, и отношения - не разлей вода. И остается всей карьеры, что есть начальство собачьими глазами, а радости - гулять, когда король отвернется. Тем более, что караулы выставлены и бдят.
   Поэтому, когда на горизонте встал столб дыма, Кер-Мирддин отреагировал быстро, но не слаженно. Ворота - и внешние, и внутренние, - разом захлопнулись, гнусавые голоса рожков возгласили тревогу. Вскоре к рожкам присоединился звон била, призывающего городское ополчение на стены.
   И тут сэру Олдингару не повезло. С архитектурой. Дверные проемы в домах камбрийцев были узкими. Чтобы проще оборонять. Но выбегать по тревоге, попутно прилаживая амуницию - тоже неудобно получается. Самым обидным было, что после вчерашнего рыцарь был трезв, как стеклышко. Зато те, кто избежал медицинских услуг - нет. Рыцарь первым оказался в дверях - и это была решающая ошибка. Ему подкатились под колени, навалились на спину и прошлись сверху. А потом позвали мэтра Амвросия. Тот констатировал перелом бедра.
   сиду сигнал тревоги застал как раз в саду у врача. Тристан - греческий вариант имени Немайн не понравился - отрабатывал все тот же удар. сида поддерживала его энтузиазм очередной байкой "про Кухулина". Когда злой богатырь убил его учительницу, потратившую все дротики и сломавшую копье, разрубил пополам вместе с колесницей, тринадцатилетний "Кухулин" подстерег негодяя, и, пока тот насмешничал, выхватил ивовую палку и убил врага несколькими ударами по голове.
  Сама сида между россказнями вспоминала защиты, особенно те, в которых участвуют обе руки. И "подлые" приемы, негодные на дуэли, но вполне уместные при абордаже или в кабацкой драке. Крабья походка испанского фехтовальщика уже получалась сама собой, когда звон била и вопли рогов заставили прервать тренировку.
   Немайн прибилась к ополчению - что никого не удивило. Состоять в ополчении - привилегия доступная любой приличной горожанке. Отказывать в ней богине войны? Разве сэр Олдингар не захотел бы делиться славой. На палку в руках косились. Но ополченческий топор был для Немайн совершенно чужд. Почему-то отнесённый к категории оружия профессионалов, в отличие от булавы, кинжала или посоха. Который остался в "Голове". О чём Клирик пока не жалел. Поскольку лично драться - не собирался. Прекрасно понимая, что если город возьмут, то Немайн либо прибьют на стене с защитниками, либо поступят так же, как с женщинами, оставшимися с детьми и при враче. Но помогать защитникам города намеревался именно так, как полагалось богине Немайн. То есть - воодушевляя своим присутствием.
   Первый натиск пришлось отбивать страже, еще даже не понявшей, кто рванулся к стене из леса, таща в руках лестницы. Стражников было - по двое в угловых башнях, да вдоль стены прохаживались двое. Несколько секунд - и половина напавших уже лезла вверх на стены. За лестницы нужно было держаться, так что щиты они завесили за спины. Вторая половина, вскинув луки, дала залп. Они почти не целились - и почти не попадали. Не в кого было: ополчение на стены ещё не поднялось, а попасть в бойницу башни было совсем непросто. Лучники из башен успели выстрелить - и не по разу. Некоторые - ухитрились попасть. Потом нападающим не повезло. Расчет был - внезапно забросить на стену половину небольшого отряда. А там... Они высоко себя ценили.
   И были правы. Когда вместо бегущих вперёди ополченцев перед Немайн на расстоянии локтя возникла перекошенная от натуги и ярости рожа врага с торчащей из-под нащёчников бородой, спас её только "рефлекс боксёра". То есть фехтовальщика. Правая рука положила палку на левое плечо - как увесистый испанский меч. Левая присоединилась к правой - будь это меч, пальцы сомкнулись бы вокруг лезвия. Руки сами сделали тычок вперед, нанося позорящий удар в лицо. "Грубияну и варвару, подошедшему к тебе на расстояние кулачного удара, довольно и эфеса, не стоит марать клинка" - мелькнуло в голове. Срезанный под острым углом кол - это, конечно, не стальной эфес. Но роже хватило - исчезла внизу. сида упёрлась палкой в лестницу, нажала. Рычаг плюс рычаг: лестница тяжело поехала прочь от стены, поняла, что её ничто более не держит, и освобождённо рухнула назад.
   Лез по ней кто, или подгнившие колья во рву не попробовали человечины? Клирик не узнал. Пришлось спрятаться за бруствер - мимо длинного уха свистнула стрела, другая сердито взвизгнула, наскочив на каменную стену вместо мягкой плоти. А сосед по стене уже валится внутрь города, сразивший его воин вырывает топор из пробитого щита ополченца. Перекрестил ноги, сам виноват! Немайн уперлась в каменный бруствер и сделала выпад. Палка толкнула штурмующего торцом в живот, он попытался сделать шаг назад, ноги запнулись сами о себя. Воин потерял равновесие и полетел вслед за жертвой. Вниз было метра четыре: не сгруппировавшись, спиной вперед - верный покойник. Слева и справа снова только свои. сида осторожно выглянула вниз. Тех, кого убила - или покалечила, по везению, - разглядывать было как-то неудобно.
   Внизу стояли типичнейшие представители своего племени. Как на реконструкциях в интернете. Кожаные куртки. Полосатые штаны. Здоровенные топоры. Хотя нет. Здоровенные для маленькой Немайн, для этих бугаёв одноручные, у всех щиты за спинами. В руках почему-то - луки, причём пользуются ими неплохо. Немайн снова укрылась - но повезло не всем, на стене захрипело и рухнуло. Заплетённые в косички бороды торчат из-под шлемов. Один - в кольчуге, на шлеме белые крылья, за спиной багряный плащ. Точно из "Кольца Нибелунгов" явился. Машет мечом и орет. Немузыкально.
   сида поджала уши, как напуганный котенок. Норманнов быть не должно было. Но - были. Явились. Клирик мог даже предположить - откуда. Когда он ставил новый пирс в Тронхейме, потомки викингов хвалились разбоем давних времен, и уверяли, что на Оркнейские и Шетландские острова хаживали еще чуть ли не при Риме. Жаль, не расспросил тогда подробнее. Думал, не пригодится.
   Ничего удивительного, если кого из давних предков тех весёлых и чуть безалаберных ребят занесло сотней-другой миль южнее. Хотя... Европа узнала о ярости норманнов столетием позже. А значит - этим молодцам оставить наследников не светило. Скорее всего, под стеной собрались живые трупы. Зомби, так сказать. Клирик вполне себе представлял, как это должно произойти. Попытка штурма. Вернувшийся с охоты король. Удар королевской дружины в спину ничего не подозревающих разбойников... Если бы им удалось ворваться на стены с хода - другое дело.
   Собственно - удалось. Оглядываясь, сида заметила: ополчение умылось кровью. Полегло больше половины защитников северо-восточной стены. Так что, если б город обороняла только королевская стража - или даже только мужчины - норманны уже взяли бы Кер-Мирддин. Победу ополчению принесло излюбленное героическое оружие врага - топоры. С копьём на стену, конечно, лезть труднее. А меч в эти века по карману только весьма зажиточному воину. Топором же особо не оборонишься. Обычно это не было недостатком. Но - при всём умении викингов, при всей их ярости - щиты у них были ещё за спинами. И это бы не беда - пойми ополченцы, с кем имеют дело, да успей испугаться.
   На северо-западной стене Кер-Мирдина произошло редчайшее для тёмных веков событие: встречный бой пехоты холодным оружием на взаимное истребление. В века, когда организация и дух пеших армий упали, те, у кого слабее нервы, всегда показывали спину. И происходило то, что римляне называли словом "coedes". Резня. Если и доходило до рукопашной - как во времена Канн, Пидны и Фарсала, то сторона, понесшая более высокие потери в первой стычке, обычно бежала - и гибла. А викинги были храбры - иногда до самоубийственности. Сила духа принесла многие победы. Но именно на этот раз - не сработала.
   Если бы ополченцы успели испугаться, их, защищающихся или бегущих, перебили бы всех. Но они торопились вперёд. Не биться, не спасать город - всего лишь занять положенные места на стене. При виде врага - получали удар. Иногда - успевали нанести удар сами. Если срабатывала выучка, когда враг ещё не высвободил оружие из впереди бежавшего. Если в рядах ополчения оказывался опытный воин. Викингов смяли массой. И, заплатив двумя-тремя жизнями за одну, ещё не сообразили, что отделались дёшево.
   Когда на западную стену подошли подкрепления, да после потери половины бойцов, шансов северные грабители не имели. Но - пригород оказался в их власти. Возникла извечная проблема заложников. Трактир пока не пал - но взять приступом добротный каменный дом всяко легче, чем крепость с фанатичным гарнизоном.
   Викинги тоже не были счастливы. Неполная половина их дружины уже была мертва. Добыча - а нацеливались они, верно, на королевскую казну - внутри, за стенами. Взять ее теперь было затруднительно - на стенах осталось не меньше полутора сотен защитников. Ополчение. С другой стороны - а викинги кто? У этих особого боевого опыта нет. Не считать же усмирение туземцев на Оркнеях и Шетландах! Долгое плавание и шторм сил тоже не добавляют. Ну и просто их в восьмеро меньше.
   Но открывать ворота и атаковать - на это защитники города пойти не могли. В поле мастерство и ярость норманнов позволили бы им взять верх. Выманить защитников было реально, устроив штурм трактира. Но это значило превратить их преимущество из восьмикратного в десятикратное, а то и больше. Скольким кер-мирддинцам стоила жизни отчаянная атака, вождь норманнов не знал. Зато видел, как половина его воинов ворвалась на стены - да там и осталась. И перешел от тактики террориста-победителя, к тактике террориста-проигравшего.
   Подошел вразвалку к воротам. Поймал шитом пару стрел, и проорал на ломаном саксонском:
   - Выходите, трусы! Не то мы зажжем пригород.
   Еще одна стрела. Без толку.
   - Я бы зажег и так. В качестве тризны по тем парням, что вы убили наверху. Но - у меня есть брат, которому пора стать морским королем. И я предлагаю поединок. Мой брат убьет вашего лучшего бойца, вы заплатите нам полста серебряных марок. И мы уйдем. Со славой и деньгами! А вам останется пригород.
   Клирику было паршивее всех. Во-первых, он если не знал, то хотя бы догадывался, что такое викинги в бою. Во-вторых, понятия не имел, на что способен сам. Случись набег вчера, полагал бы - ни на что. Но - владение рапирой-мечом было. Рапиры - не было. Мечи были слишком коротки или слишком тяжелы. Не по восьмипунктовой силе эльфийки работёнка - держать в вытянутой на уровне плеча руке два килограмма железа. Не секунду, не минуту - столько, сколько потребует бой. В руках, вместо привычного уже посоха, только ивовая палка. Ивовая палка против меча или топора.
   Едва ли не самым паршивым было осознание, куда сдвинется история, если сейчас его убьют. Если викинг зарубит богиню войны на глазах у камбрийцев, то город они наверняка сдадут... Но по законам гостеприимства сида должна была защитить тех, кто предоставил ей кров. И чей плед она носила.
  Дэффид с семейством приготовился к смерти. Довольно дорого оплаченной. Заезжий дом был крепостью, и камни, из которых он был сложен - были камнями крепости. Старого римского форта, разрушенного в одной из усобиц. Прадед нынешнего короля не смог восстановить укрепление после очередной осады, камни с развалин ушли на строительство церкви - и трактира, который стал честно исполнять роль предмостного укрепления. С одной стороны - заливной луг. Штурмующему другую полетят в спину стрелы с городской стены. Подкачали только выходящие на север и запад - но там и встали лучшие бойцы.
  У каждого окна стоял защитник - а чаще защитница - с копьем или луком. Случись налет вечером, в гарнизоне оказался бы цвет городского ополчения, ветераны походов Кадуаллона, сами взявшие не один дом и не один город. И настоящая богиня войны. Что Немайн будет драться сама, трактирщик и в мыслях не имел. А вот напугать хотя бы часть врагов до смерти, воодушевить защитников - это она могла. И, конечно, сделала бы. Но - не судьба. Зато город выстоял. И раз уж сида напялила плед его клана, мстить за кровь она будет вместе с кланом. Дэффид даже улыбнулся в предвкушении. Все-таки не за каждого смертного врагам мстят богини!
   Кейру, как мужчине и горцу, досталась бойница первого этажа, выходящая на север. Оттуда хорошо просматривались римская дорога, городские ворота и варвары перед ними. Из лука, увы, не дострелить. \Знаменитого валлийского лука -т.н. 'длинный', или ростовой лук - в 7в. еще не изобрели \.
   Он видел вождя варваров. Что тот кричит - едва разбирал. Но понял - вызов на бой. Тот повторил раз и другой. Город поединщика не выставлял. Куда подевался сэр Олдингар, и почему отлынивает от своего долга, Кейр не понимал. Но мало ли что могло случиться в свалке на стенах?
   Варвар угомониться не желал. Порыв ветра донес лающие саксонские слова:
   - Последний раз предлагаю поединок. Если случится чудо, и ваш воин победит, мы уйдём. Да есть ли среди вас мужчины?!
   И на этот раз бандит получил ответ. Знакомый голос простуженного ребенка откликнулся:
   - Похоже, только я!

3. Год 1399 от основания Города. Июль.

          Из римской крепости выбраться оказалось немногим легче, чем штурмовать. Хорошо хоть гарнизон не сопротивлялся. Напротив, случившийся рядом кадр городской стражи обрадовано вызвался организовать и проводить. Для него выпустить одного человека наружу из осаждённой крепости - хорошо отработанная операция. Со стены пришлось спуститься - рядом несли раненых, навстречу подходили подкрепления с других стен - к потерне, тесному проходу в толще стены. Стражник запалил факел, хотя идти было - два шага. Внутренняя дверь, ловушка, внешняя дверь. И - два метра до небольшой полукруглой насыпи, за которой начинался откос рва. Тут Немайн замешкалась.
          - Что стоишь? Прыгай, - предложил стражник.
          Прыгай... На Немайн был "варварский", широкий наряд - двигаться удобно, а вот прыгать - неприлично. Валиться боком или придерживать юбки руками - можно и покалечиться. Особенно, если не удержаться на площадке и скатиться в ров, на торчащие из болотистой жижи колья. Между прочим, антисептики неизвестны, поливать раны вином или уксусом - жертва языческим богам. Правда, могут прижечь калёным железом: огонь есть средство, отгоняющее демонов. Мелькнули перед глазами образы ролевых волшебниц - чуть ли не в кринолинах.
          - Спустить тебя по верёвке? - в тоне стражника  возникло недоверие. Ещё бы - богиня войны, которая высоты боится. Немайн отрицательно мотнула головой. Скинула плед. Перевязалась, как подпоясалась, чуть выше колен. Взгляд воина снова стал спокойным и даже мечтательным. сида - не трусиха. сида - хорошая девочка, у которой есть  небольшая работа в поле. Принести домой сноп из вражеских голов.
          Земля, по сравнению с двадцать первым веком, стала жёстче. По крайней мере, на площадке. А вот во рву – во рву было, несмотря на июльское тепло и короткие тени, зыбко и влажно.  Подол намок и принялся тяжело раскачиваться, норовя заскочить под носки сапог. Так что Немайн в основном старалась не  навернуться с откоса. В этот момент её можно было убить совершенно безнаказанно, метнув копьё или топор, но поединщик-викинг агрессивных действий не предпринял. Начал что-то говорить брату... Специально прислушиваться нужды не было – стоячие уши тащили в голову что надо и что не надо. А старонорвежский Немайн у Сущности выторговала.
          - Выходить на хольмганг против бабы? - недоумевал брат крылошлемого, - Да за кого нас здешние трусы принимают?
          Клирик слово «хольмганг» знал. Смутно. Что-то читал или смотрел... Или на форумах проскакивало. Выяснилось: память абсолютна только с момента вселения в аватару.
          - За героев, - вождь объяснял брату диспозицию, заодно и Клирика просветил, - ты обрати внимание - у девчонки острые уши. Видно нечеловеческую кровь. Для троллева отродья – красива, для великанского – мала. Так что поединок будет почётный. А остальные... Нагадили в штаны! И – не случайно! Думаешь, я зря на островах сказки слушал? Тамошний народ похож на здешний... Верит в разные глупости. Оттого я шлем этот лебяжий и напялил. Думаешь, мне хочется войти в саги с прозвищем Засиженная Башка? Или похуже? Но у бриттов в таких ходили великие воины давних времён. И даже боги.
          - И всё-таки…
          - Ну ладно, попробуем обойтись без боя, - вождь повысил голос и перешёл на саксонский, - Слушай, красавица… Ты храбрая, брат не хочет тебя убивать! Заплати цену поражения сразу. Ты не мужчина, тебе можно. И мы уйдём.
          Клирику захотелось последовать совету. Сорок серебряных марок – всего пять золотых. Двести пятьдесят солидов. Для него, на фоне клада с основным капиталом - дёшево. Но настолько против роли... К тому же для викингов эти деньги – средства на новую экспедицию, причём более сильную. Куда? Не исключено, что опять сюда. В памяти всплыли строчки Киплинга… «Кто раз заплатил данегельд, тот вовек от датчан не откупится». Датчан пока в природе не водилось  – датскую землю похожие ребята как раз отвоёвывали у саксов. Последний этап Великого переселения народов: будущие даны гонят саксов и англов, те - бриттов, бритты - пиктов и ирландцев, да и франкам достаётся, ирландцы, переименовавшись в скоттов - пиктов. А пиктам гнать уже некого... Немайн подошла поближе. Сложила руки на упёртой в землю палке.
          - И рада бы. Но - не могу. Если я заплачу - вы снова придёте. Не вы - так другие. И дело тут не в пустячном для города серебре. Слава труса привлекает лихих людей, как гнилое мясо - мух. И ещё, - Немайн ткнула пальцем в вождя, - Драться я буду с тобой.
          - Почему?
          - Потому, что ты меня вызвал. «Ты не мужчина» - вызов, так?
          - Но это правда!
          - Правда. И вызов. Правда без вызова звучит: «Ты – девица».
          - Но…
          Взлетела палка. Удар пришелся брату вождя по кисти. сида держала палку двумя руками, и смогла вложить в удар достаточно силы, чтобы меч, так и не успев подняться, упал в траву. Норманн сморщился от боли.
          - Я сломала твоему брату пястную кость, - пояснила сида, - он биться не может. За обиду заплачу – потому как вне войны. А крови – нет. Слова сказал ты - тебе и биться.
          Главное - вождь авторитетнее. Так пусть на весах будет именно его честь.
          - Ладно, - процедил Засиженная Башка, - слова сказал я. Тут как раз перекрёсток трёх дорог. Учти – колдовать нельзя. Щит и меч возьми у моего брата – они такие же, как у меня. Хочешь – возьми мои.
          -  Обойдусь палкой. Она обычная. Без волшбы. А твой меч я и поднять не смогу.
          И вот – камни римской дороги в одном шаге. С камней сходить нельзя – поражение и позор. Да и вдоль дороги за перекрёсток отступишь разве на шаг дальше – а там будет заметно. И, если не сдашься, навалятся кучей. Женщине можно жить с репутацией трусихи. А инженеру-богине? Немайн перекинула плед через плечо - для боя удобнее. Мысль использовать его как плащ, для отвлечения противника, и в голову не пришла: итальянскую школу рапиры Сущность не выдала. Да и много ли толку в плаще против рубящего оружия? сида приняла основную стойку и сделала шаг. Единственный прямой шаг вперёд, который Клирик намеревался сделать за бой. Правая рука замерла, вытянутая вперёд и вверх, кисть направила палку чуть вниз, чтобы срез оказался напротив глаз врага. Спина выгнута назад, нешироко расставленные ноги чуть согнуты в коленях. Левая рука придерживает длинный подол, хотя это и портит безупречность позиции. Но расстаться с жизнью, запутавшись в собственной одежде, гораздо обиднее, чем из-за не отведённого левой рукой укола. сида слегка пританцовывала на месте, ожидая нападения. Викинг спокойно стоял, планировал атаку. Было несколько тактик. Выбрать следовало быстро и без ошибки.
Норманн никогда не смотрел палку как на серьёзное оружие. И особенно – оружие поединка. Теперь приходилось.  Дистанция угрозы - дальше, чем у меча и топора. Они с братом не видели опасности до удара. Но главное - вес. Палка гораздо легче. А значит, быстрее. И этим замечательно превосходит копье и шест. Палка позволяет попадать по противнику почти с гарантией. И пусть поначалу последствия могут казаться слабыми - лучше попадать слабо, чем никак.
Начало схватки Кейру понравилось. Варвара подвел меч, добрый северный клинок. Длинный, тяжелый. Стоило мечу взлететь вверх, Немайн рванулась вбок и вперед. Шагов Кейр не разглядел, сида словно летела по воздуху, и за её спиной вилось знамя Вилис-Кэдманов! Это было прекрасно, тем более, что при замахе викинг открылся в достаточной степени, чтобы получить удар по ребрам - и сразу, вслед за этим, по кончику меча, по плоской стороне. Немайн била без замаха, одной рукой, но на её стороне были упругость железа и вязкость дерева: меч, как лосось через пороги, выскочил из рук викинга. Тот в ответ метнул щит. сида отпрыгнула назад и вбок - позднее Клирик счёл это ошибкой, уходить следовало только вбок - и клинок снова оказался в руках норманна. В обеих. Не помогло - меч зазвенел по брусчатке мгновением позже. Без щита шансов у викинга не было никаких. Разве схватиться в рукопашную. Немайн двигалась не быстрее. Но реагировала - молниеносно. А потому варварский вождь уворачивался и закрывался, как мог. Не подставлял суставы. Терпел колотушки. И ждал ошибки.
          Со временем и сида стала осторожней. Палка теперь направлялась одной кистью, удары получались слабыми - но они попадали, и попадали точно. Впрочем, же стеганый поддоспешник, который викинг, в отличие от кольчуги, и не подумал снимать, неплохо гасил удары. Теперь, оставшись без меча и щита, но просчитав противницу, он чувствовал себя вполне уверенно. И начал просчитывать, как именно победить. Наказать ушастую девку за брата да за колотушки, заработать славу.  Потому и терпел редеющие взбучки. Хотя схватить палку мог уже несколько раз. Но обезоруженная ведьма могла от отчаяния начать колдовать, что куда непредсказуемее палки. И опасно не только для него.
          У Немайн нашлись свои проблемы. Норманнов много, и не очевидно, что их удержит честь убитого вождя. Что, если толпой навалятся? Потому бой нужно закончить, победой - но не убив и не особенно унизив противника. Но как? Клирик надеялся, что решение придёт раньше, чем кончатся силы. А потому крабье кружение продолжалось!
          Это напоминало перепляс. Викинг стоит, ставит блоки и изредка получает тумаки. сида при малейших намёках на атаку скачет белкой, и её пяткам приходится немногим легче, чем тем местам на теле викинга, до которых она дотянулась! Оба бойца воздерживаются от решительной атаки, хотя рефлексы гонят вперёд. Викинг сдерживается, опасаясь вылететь за «ринг», и немножко - колдовства. Клирика гонят в ближний бой навыки испанского мечника. Это же так просто: дорезать обезоруженного противника. Еще можно задушить. Или – сломать шею. А лучше – спину. Клирик успешно давил провокации на уровне мышечных импульсов, но в мозгу возникали мгновенные яркие картинки грязных приемов боевой борьбы. С двухметровым детинушкой в панцире железном в главной роли. При попытке подставить на его место эльфийку, получалось смешно. Настолько, что Немайн начала улыбаться. Сначала дрогнули уголки губ. Потом показались белые зубки. Островатые для нормального человека.
          Бой длился. Минуты? Часы? Свои болельщики противнику помогли – с травки метнули новый щит. По правилам. Иначе и меч бы подбросили. Но - нет. Видимо потому, что меч лежал на дороге, а щит улетел на траву и норманн не мог поднять его, не признав поражения. Поимка щита стоила викингу равновесия и пары пропущенных ударов – но круглый щит с железным умбоном того стоил. Хорошая защита – и оружие получше голых рук. Клирик времени не чувствовал, но знал: силы заканчиваются. Ресурс на нуле. Еще минута, две – и мышцы откажут. Или лопнет сердце. И, когда среди калейдоскопа полупрозрачных миражей мелькнул приём, требующий не столько силы, сколько ловкости и расчёта – поставил на него. Обычно проделывают в перчатках? Что ж, лучше порезаться, чем умереть. Абсолютная память вела ноги сиды по кругу, ей не нужно было видеть камни мостовой даже боковым зрением. Шаг, полшага...  За секунду до победы сида выдала себя. И без того зловещая улыбка перешла в оскал. Изрядно добавивший викингу прыти. Тот понял - время на принятие решения уходит. Видывал подобные гримасы. Хороший воин не всегда способен сдержать в себе зверя. Но не медведь же и не волк глядел через заиндевевшие глаза бешеной девки! Усталый танец ушастой снова стал ровным и непонятно целенаправленным. Грациозная, завораживающая, аристократически нарочитая неуклюжесть движения, семенящая припрыжка боковых шагов, подвижная спина, всё казалось странно знакомым... Викинг решил атаковать, пока зверь не вырвался на волю. И, когда рыжая вдруг споткнулась и неуклюже завалилась на бок, бросился вперед.
          Он успел. Бессильно стукнула по булыжникам палка. Удар щитом, удивительно тяжёлое тело ушастой девицы отлетает к краю дороги… Один пинок – и победа! Но странно чешется шея, а по глазам хлещет мутный от боли и торжества взгляд зверя. Умнейшего в Скандинавии. Считая человека и богов. Даже Локи не всегда мог перехитрить росомаху. Зверя, не теряющего голову ни в смертельных объятиях расщепленного дерева, ни от писка щенков за спиной.
          Кейр, наблюдая поединок,  удивлялся, почему сида так долго возится. Ясно же показала, выйдя на варваров с палкой, что намерена их разогнать, как шелудивых псов. Но, вместо того, чтобы быстро прикончить предводителя, устроила какой-то ритуал. А потом оступилась... Или сделала вид.
          Когда варвар бросился в атаку, с земли, подброшенный ударом ноги, взлетел его меч. Схваченный сидой обеими руками за лезвие, так что длина оказалась как у доброго римского гладиуса, коснулся кожи хозяина между нащёчником шлема и кольчугой, оставив кровоточащую царапину.
          - Прыжок лосося! – Кейр, держа лук наготове, даже кулаком по стене стукнуть не мог, но уж кричать-то ему ничто не мешало, - Прыжок лосося!
          Сам он легендарного приёма не видел. Да и никто, кроме соратников богатыря, точно не знал, как знаменитый прием «прыжок лосося» исполнял Кухулин. Метнуть ногой из-под воды копьё на половину стадия? Невозможно. А вот себе в руку… Вполне вероятно, что вдаль отправлял внезапно появлявшееся из ниоткуда копьё великий ирландец уже рукой.
          Когда Немайн отбросила палку и взялась за настоящее оружие - это был миг восторга. Высший миг. Потом произошло странное - сида почему-то не стала уворачиваться от удара щитом, напротив, метнулась навстречу. И, отброшенная, замерла - кочка на поле, не человек. Вздох изумления и боли пронёсся по стенам города. Неужели убита? Так могло, не должно было быть! Победитель богини между тем потрогал шею. Долго смотрел на ладонь. Вокруг столпились его люди. Варвар как-то лениво влез в кольчугу, напялил героический шлем и двинулся прочь, откуда пришёл.
          Немайн всё-таки что-то сделала с варварами! Какое-то сидовское колдовство, в котором, как уверяла, была полным ничтожеством. И вот - поредевшая армия налётчиков, съёжившаяся до банды, понуро уходила от Кер-Мирддина, не требуя денег и не зажигая предместье.
          Норманны признали в девице  оборотня. Такое "колдовство" обычаями хольмганга дозволялось, в праве поединка берсерку никто отказать не мог. Почему должно было лишать его росомаху? Кровь на шее дружина заметила сразу, и вождь ещё торжествовал, когда ему указали на ошибку. Потом, когда велел уходить - ворчали, но понимали.  В сознании была ушастая или нет, насколько покалечена - дело десятое, главное - осталась на перекрёстке, и пустила первую кровь. По обычаю, это победа. В другое время можно бы и оспорить результат, но вождь не мог вести себя неблагородно - после того, как его победили, лишь обозначив смертельный удар. Это получалось бы настолько против чести, что род оказался бы замаран на поколения. И викинги ушли. Неторопливо, собрав лёгких раненых, и добив тяжёлых.
          Неспешность вышла им боком. Не прошло и часа, Кейр услышал далекие крики фанфар: королевская кавалерия шла в бой. И не нужно было видеть поля боя, чтобы определить, что на нём происходит. Сигнал, знаменосец под знаменем с драконом вылетает вперёд, рыцари короля Гулидиена натягивают луки, мчатся мимо сбивших строй врагов, стреляют, отворачивают прочь. На тетивы ложатся новые стрелы. Кантабрийский круг: ливень стрел, неудобная цель. Круглые щиты варваров, удобные в рукопашной и при абордаже, не позволяют поймать все стрелы. Норманны уходили к болоту,  щерясь копьями, огрызаясь из собственных луков. Удивительно точно. Ржали раненые лошади, валились из сёдел бездоспешные всадники, но шестикратный перевес сказывается быстро. Погиб один рыцарь... и десять лошадей. Да и немногих раненых валлийцев была надежда выходить.
          Норманнам большинство попаданий пришлось в ноги, так что отобрать пару раненых для допроса труда не составило. Прочих раненых разъярённые потерями валлийцы докололи копьями, сверху вниз, как Георгий змея. Гордясь победой, под фанфары двинулись к городу.
          Когда победители поравнялись с предместьями, западные ворота распахнулись, и ополчение хлынуло наружу: собирать трофеи и убирать тела. Тогда Кейр оставил пост и метнулся к дверям - но было поздно. Брат Марк успел первым. Всего несколько слов, и король решительно кивнул.
- Верно. Господа, пленных у нас достаточно, варваров, если кто жив - добить. А женщину из холмов - в железа!
- Посеребренные, - уточнил монах.
- А где их взять?
- Тогда сразу забить камнями.
Гулидиен бросил взгляд на фигурку – сиды? Богини? Ведьмы? Той, с которой он старательно избегал встречаться почти месяц. Не знал, что делать, о чём говорить. Следить, конечно, поручил. Потом она ушла. Выходит, вернулась? И защитила город. Вопрос - что и каким силам она обещала за спасение Кер-Мирддина. Не выйдет ли такое спасение боком. Но, что бы там ни пели бродячие барды, Немайн не бьёт в спину своим!
- В моей стране, брат Марк, без следствия не казнят никого. Запомни это. К тому же речь вообще не может идти о казни. Только о церковном наказании. Поскольку, даже если названная тобой ведьмой и колдовала, то не во вред добрым христианам.