Официальный сайт Веры Камши
Сказки Старой Руси Вторая древнейшая Книги, читатели, критика Иллюстрации к книгам и не только Клуб Форум Конкурс на сайте
     
 

Молодость. Доблесть. Вандея. Дон.

Часть 2

Страничка создается общими усилиями посетителей сайта.

 

Б. Волков


Пулеметчик сибирского правительства.

I

Оставшимся спиртом грея
Пулемет, чтоб он не остыл,
Ты видишь: внизу батарея
Снялась и уходит в тыл.

А здесь, где нависли склоны
У скованной льдом реки,
Последние батальоны
Примкнули, гремя, штыки.

Простерлась Рука Господня
Над миллионом стран,
И над рекой сегодня
Развеет Господь туман.

Чтоб были виднее цели,
Чтоб, быстро "поймав прицел",
На гладь снеговой постели
Ты смог бросить сотни тел.

Широкие коридоры
Зданья, что на Моховой, -
Привели тебя на просторы,
Где кипел долгожданный бой.

В двуколке, что там, в овражке, -
Шопенгауэр, Бокль, Кант...
Но на твоей фуражке
Голубой отцветает кант.

II

Небо из серых шкурок
В утренний этот час
И, закурив окурок,
Подумал: "В последний раз!"

Надо беречь патроны
И терпеливо ждать,
Пока не покроют склоны,
Как муравьи, опять.

И только когда их лица
Ты различишь,- пулемет,
Забившись в руках, как птица,
В последний их раз сметет.

А там - за наган... Пустое!
Лучше эмблемы нет:
Снег на горах и хвоя -
Бело-зеленый цвет.

III

И совсем, как тогда, под елью
(Над бровями лишь новый шрам), -
Ты меришь ногами келью,
Что дали монахи нам.

Сегодня, мгновенно тая, -
Снежинки... О, в первый раз!..
И мы, за стеной Китая,
О прошлом ведем рассказ...

Обыденность буден сжала,
Как келья былую ширь...
На стене - портрет Адмирала
Из книги: "Колчак, Сибирь".

И рядом с ним - твой Георгий,
Символ боев и ран...
- В городах выставляют в морге
Неопознанных горожан...

- Как сон, помню: шли без счета,
И в небе - горящий шар...
...И труп мой от пулемета
Отбросил в снег комиссар...

А. Перфильев

Точка

Лишь вчера похоронили Блока,
Расстреляли Гумилева. И
Время как-то сдвинулось жестоко,
Сжав ладони грубые свои.

Лишь вчера стучал по крыше, в двери
Град двух войн - позора и побед,-
Лишь вчера о вдохновеньи, в Иере
Умирая, написал поэт.

Все года, событья стали ближе,
Воедино слив друзей и врагов...
Между Петербургом и Парижем
Расстоянье в несколько шагов.

Так последняя вместила строчка
Сумму горя, счастья, чепухи,
И торжественно закрыла точка,
Как глаза покойнику, - стихи.

Бессмыслица

Я начал жить в бессмыслицу войны,
Едва лишь возмужал, расправил плечи.
Как будто для того мы рождены,
Чтобы себя и всех кругом калечить!

Вагон товарный заменял нам дом,
Минуты перемирий - полустанки,
Чтобы успеть сходить за кипятком,
Съесть корку хлеба, просушить портянки...

Любовь, роняя угольки тепла,
Дымила, тлела... и не разгоралась.
Вслед за войной война другая шла...
Жизнь кончилась. Бессмыслица осталась.

В. Лебедев

Крым

На твоем золотом горизонте
Сизым волоком стелется дым.
Свой цветистый, крутящийся зонтик
Подымает над пляжами Крым.

Вспоминаю все реже и реже,
Словно голову кутаю в муть.
Я и сам синевой был изнежен
И хотел, как и ты, - отдохнуть.

...На вершинах - мохнатые тучи.
По долинам - молчанье и сны.
Словно мукою ствол был искручен
Низкорослой, горбатой сосны,

Что казалась печальной и жалкой
На чужой каменистой спине.
Ты жила свою жизнь приживалкой
И такую ж пророчишь и мне!

Гулкий ветер свистит с Приднепровья,
Дикий голос - не наш и не ваш.
Разъяренной, соленой любовью
Заливает твой берег Сиваш.

Все дороги и длинны, и ровны.
Все дороги приводят на юг.
Мы ни в чем пред тобой не виновны,
Но ни в чем у нас нет и заслуг!

Н. Келин

Их брали тысячами в плен
И на морозе раздевали,
На лицах их я видел тлен
И очи, полные печали.

Как стадо загнанных зверей,
Метались эти люди-тени,
Под тяжкий рокот батарей
Дрожали зыбкие колени.

И я на них глядел сквозь явь
Морозных сумерек России
И думал - Боже, не оставь
Детей своих в часы глухие.

Ю. Софиев

Свобода

Г. П. Федотову

На площадях, на улицах и в залах
О ней мы злобно спорим без конца.
Она трепала флаги и сердца,
По лезвию бежала струйкой алой.

С кадетской парты, с шелестом страниц,
Не слабым отроком - суровым мужем
Я мнил себя среди чеканных лиц
На площади в декабрьскую стужу.

То было в детстве безмятежно-раннем.
И вот в жестокой юности моей
Она уже седлала лошадей
В станицах на Дону и на Кубани.

Чистейшим альтом отроческим пела,
Стаканы поднимала горячо.
И конница по ковылю летела,
Клинок драгунский утомлял плечо.

И я за эти гибельные годы
И в помыслах ее не предавал.
Хоть баловни действительной свободы -
Раб Эпиктет и властный феодал.

Чем сердце жило? Было чем согрето,
Ты спрашиваешь, - в буре страшных лет?
Простая вера мальчика кадета
Дает исчерпывающий ответ.

Не отдавая ясного отчета,
Но юности нимало не щадя,
Мы честно бились. Ты - у пулемета.
У жарких пушек честно бился я.

И за отцовской верностью и честью
Не ведали, что нищая страна
Уже выходит к славе с новой вестью,
Великие возносит имена.

И вдруг встает за капитанской рубкой
Жестокий мир борьбы, труда, беды.
И в этой жизни прежний смысл вражды
Уж кажется сомнительным и хрупким.

И в крепком сердце верность сохраня,
На всех земных безрадостных дорогах,
Библейский сын, сойдя с коня,
Склоняется у отчего порога.

В. Смоленский

Ирине Туроверовой

А у нас на Дону
Ветер гонит волн
Из глубин голубых в вышину,
И срываясь с высот,
Он над степью плывет,
И тогда степь как лира поет.

И выходит казак
На порог, на большак,
В всероссийский безвыходный мрак,
Серде в смертной тоске,
Сабля в мертвой руке
И кацапская пуля в виске.

Средь цветущих садов
Бедный рыцарский кров,
Подожженный руками рабов,
Полыхает в ночи,
Отзвенели мечи,
Замутились донские ключи.

Но подобный орлу,
Прорываясь сквозь мглу,
Не подвластный ни страху, ни злу -
Медный крест на груди -
Дон в крови позади,
Дон небесный еще впереди.

А. Головина

Шаги эпохи тяжелей,
Чужую жизнь обеспокоив,
Пусть свищут ветры из щелей
В бессонных лагерях изгоев.
Здесь не смыкали глаз еще,
Не выходила смерть отсюда,
Здесь перебитое плечо
Привычно поджидает чуда.
Но близок час, когда с земли
Их увезут с ночи угрюмой
Серебряные корабли,
Неузнаваемые трюмы...
В последний раз они, томясь,
Пойдут покорно и без жалоб...
Но ангелы счищают грязь
С воздушных мостиков и палуб...
Земля дымком пороховым
Покроется, но будет просто
Увидеть райский полуостров,
Сказать - Эдем; подумать - Крым
Там над землянкой - тишина,
И там выходит из окопа
Такая райская весна,
Трава такая Перекопа...

В. Перелешин

Галлиполийцы

По трапу медленно всходили,
Последний завершая путь,
И горсточку заветной пыли
Украдкой прятали на грудь.

Ни пестрых бантиков в петлицах,
Ни белизны прощальных роз.
Ведь те, кто плачут на границах, -
Те плачут кровью вместо слез.

Платочки не благоухают
Провинциальным цветником,
Такие слезы вытирают
Армейским грязным рукавом.

И, отвернувшись без оглядки
И обратясь лицом на юг,
Галлиполийской лихорадки
Дыханье ощущают вдруг.

С тех пор сердца бесславно тлеют
По всем краям чужой земли,
С тех пор униженно дряхлеют
В Бизерте наши корабли.

С тех пор натуги и усилья
И жалкие цветы наград,
А мы, как мельничные крылья,
Все возвращаемся назад, -

К далеким дням борьбы и страха,
И слышим дым пороховой,
Склонясь над горсточкою праха
Уже седою головой.

В. Эллис

Ври, мой друг

Ври, как рвались к последней ставке
Вы в бою, презирая страх.
Я с тебя не потребую справки
О полученных орденах.

Как косил истребителей стаю,
Как любил в лазарете сестру,
Ври, мой друг, я тебя понимаю,
Ты закончишь - и я совру.

Этим ухарским глупым запоем
Боль о прошлом не утолим.
Все мы были когда-то герои,
Правда, меньше, чем говорим.

Ври, мой друг, и в душевной ране
За бутылкой утихнет мразь.
Коль грядущее в черном тумане,
Так прошедшее розовым крась!!!

Встреча

Я встретился с Вами за пивом
В старинном баварском дворе.
Вы мне говорили красиво
О Родине и о Царе.

Для Вас это Белый Ангел,
И вы за него горой.
Водил Вас в атаки Врангель,
Чтоб жил Николай Второй.

Да, многое в жизни пройдено,
Многое пройдено зря.
Я слушал о светлой Родине
И пропускал про Царя.

З. Ковалевская

Как виденье из мира фантазий
Появилась за дальним порогом
Эта девочка в платье из бязи
И в сандалиях на босу ногу.
За чужие грехи и ошибки
Получившая горькую чашу,
Улыбнулась мне светлой улыбкой
Неспокойная молодость наша.
И, хоть бедно мы были одеты
И дома наши были убоги,
Солнце юности радостным светом
Освещало крутые дороги.
И сплетались цветные узоры -
Снег на горных балканских вершинах,
И вода голубого Босфора,
И ночного Парижа витрины...
В книге жизни сплетаются краски,
Выцветают и блекнут страницы,
И в преддверии близкой развязки
Забываются встречи и лица.
Но, хранимые тайной печатью,
Лишь два облика не потускнели -
Та девочка в бязевом платье,
Этот мальчик в защитной шинели.


Наверх

 
 
Iacaa
 
Официальный сайт Веры Камши © 2002-2012